|
Разным бывает человек утром такого дня. Обычно очень тяжело встает Сережа Бубка. Он закутывается с головой в простыню и делает вид, что спит. Но пора, и я трясу его за плечо: —Вставай, бездельник! Но к этому термину (от меня) он привык и не реагирует на него. Тогда я включаю в свой монолог обороты, к которым он не может остаться безразличным, и монолог тут же переходит в диалог, и этим он сразу выдает себя — он не спит.
И, уже сидя на кровати и протирая глаза, продолжает: —У меня, Рудольф Максимович, было такое детство, И продолжая обсуждать эту «трудную», под стать его утреннему настроению, тему, мы выходим на первую тренировку и бежим под дождем, и из-под капюшона его непромокаемого костюма иногда доносится то или иное междометие. Но постепенно все негативное, накопленное за ночь, из него выходит, и уже к завтраку он примиряется с действительностью и почти забывает обо всем, что принесла с собой очередная трудная ночь взрослого, много что испытавшего спортсмена. 380
Так же и с Карповым. На ночь я беру ключ от его номера с собой, чтобы утром не разбудить человека стуком в дверь, а войти осторожно, положить руку на плечо и тихо сказать:
И через десять—пятнадцать минут раздается звонок, и я говорю одно слово: -Иду! Мы делаем зарядку и потом, не спеша, пьем чай. —Новости слушали? — спрашивает он, — что там? Политика — одна из главных тем в сфере его интересов, и я должен быть готов к этому нашему первому разговору наступившего дня. Сегодня ?— открытие и жеребьевка. День почти соревновательный, и мое внимание максимально обострено. Как все-таки шумно мы живем. Беспрерывно хлопаем дверьми, кричим на весь коридор, шумно передвигают кровати и кресла горничные. Все слышно в этот день, когда так важно поспать лишнюю минуту. И я бужу его на полчаса позже, чем мы договорились вчера. Он, знаю, поворчит немного по этому поводу, но чисто демонстративно. Он лучше всех нас знает, что такое лишние тридцать минут утреннего сна в такой день. — 244 —
|