Разноцветные белые вороны

У нас же таких ребят называют «трудными», «стран­ными» или даже «с приветом», и, главное, совершенно не знают, что с ними делать. Конечно, врач для успокоения родителей пропишет маленькому пациенту что-то из арсенала психотропных препаратов и скажет на прощание: «Ребенок у вас трудный. Будьте с ним очень осторожны».

Но лекарство зачастую, кроме повышенной сонли­вости, ничего не дает, а что значит «быть очень осторожным» — этого, скорее всего, не ведает и сам компетентный советчик. И растерянная мать остается один на один со своим чадом, изнуряя его то неуме­ренной строгостью, то неумеренной лаской. А ребенок по-прежнему не может найти адекватный контакт с миром и скоро, очень скоро почувствует себя чужим не только на новогоднем празднике, но и вообще «на празднике жизни».

Трагизм своего изгойства, своего аутсайдерства неко­торые дети ощущают рано. Семилетний Виталик на вопрос: «Каким тебя видят окружающие?»— чуть слыш­но ответил: «Мальчиком с опущенной головой». (Так мы и назвали свою первую лечебную пьесу: «История мальчика с опущенной головой».)

Идея лечить невротиков с помощью кукольного театра возникла у нас несколько лет назад, притом случайно. Дело тут отчасти в довольно своеобразном сочетании профессий. В прошлом одна из нас — Татьяна Шишова — педагог. Вторая — Ирина Медве­дева — работала психологом в детской психиатричес­кой клинике. А потом мы вместе стали писать пьесы для театра кукол. И в этом качестве (соавторов-драматургов) время от времени участвовали в разнооб­разных кукольных фестивалях.

И вот однажды, после очередного фестиваля (кажет­ся, это было в Нижнем Новгороде в 1988 году) мы делились друг с другом впечатлениями и, между про­чим, обратили внимание на то, что актер может «в живом плане» (т.е. выходя на сцену без кукол) играть просто ужасно, но — удивительное дело! — беря в руки куклу, он становится гораздо раскованнее, пластичнее. Причем это происходит даже в том случае, если актер не скрывается за ширмой. И тогда мы поняли, что кукла служит актеру своего рода защитой, опорой.

А если это не актер, а болезненно застенчивый ребенок? Может, застенчивый, спрятавшись за стенку (т. е. за ширму), замаскировавшись (надев маску), не боясь быть уличенным, ибо будет говорить от лица куклы, — может, он получит уникальную возможность целительной исповеди? «Вот бы попробо­вать таким образом поработать с нервными детьми», — подумали мы и тут же рассмеялись своим маниловским мечтам...