Тошнота

ней извне... с этого бульвара. Надо взять Люси за плечи и увести на свет, к

людям, на уютные розовые улицы: там нельзя страдать с такой силой, и она

обмякнет, к ней вернутся ее рассудительный вид и привычный уровень

страданий.

Я поворачиваюсь к Люси спиной. В конце концов, ей повезло. А я -- вот

уже три года как я слишком спокоен. В этой трагической глуши я могу

почерпнуть только немного бесплодной чистоты. И я ухожу.

Четверг, половина двенадцатого

Два часа я проработал в читальном зале. А потом спустился выкурить

трубку во двор Ипотечного Банка. Маленькая площадь выложена розовой

брусчаткой. Бувильцы ею гордятся -- она построена в XVIII веке. Со стороны

улиц Шамад и Сюспедар въезд машинам преграждают старые цепи. Дамы в черном,

прогуливающие своих собачек, крадутся под аркадами, жмутся поближе к стенам.

Выйти на дневной свет они отваживаются редко, но по-девичьи, тайком и

ублаготворенно косятся на статую Гюстава Эмпетраза. Вряд ли им известно имя

этого бронзового гиганта, но по его сюртуку и цилиндру они видят: этот

человек из хорошего общества. Цилиндр он держит в левой руке, а правую

положил на стопку книг in-folio -- ну прямо-таки их собственный дед стоит на

пьедестале, отлитый в бронзе. Им нет надобности долго его разглядывать,

чтобы понять -- он смотрел на все как они, в точности как они. На службу их

куцым и незыблемым взглядам он поставил весь свой авторитет и громадную

эрудицию, почерпнутую в фолиантах, которые плющит его тяжелая рука. Дамам в

черном легче дышать, они могут со спокойной душой заниматься хозяйством и

прогуливать своих собачек -- бремя ответственности упало с их плеч, им не

надо защищать священные взгляды, добропорядочные взгляды, унаследованные ими

от отцов: бронзовый исполин взялся охранять их.

"Большая Энциклопедия" посвятила этой фигуре несколько строк, я прочел

их в прошлом году. Положив том энциклопедии на подоконник, я через стекло

глядел на зеленый череп Эмпетраза. Я узнал, что расцвет его деятельности