Символический обмен и смерть

Следует покончить с идеей религиозного прогресса, который-де ведет от анимизма к политеизму, а затем к монотеизму, постепенно проявляя бессмертие души. Бессмертие приписывается мертвым как раз по мере их заточения — примерно так же, как сейчас в нашем обществе одновременно растут продолжительность жизни и сегрега­ция стариков как асоциальных элементов.

Да, бессмертие, как ни странно, обладает прогрессивным разви­тием. Во временном плане оно эволюционирует от ограниченного послежития до вечного; в социальном пространстве оно демократизи­руется и из привилегии немногих становится потенциальным правом каждого. Однако все это сравнительно недавние явления. В Египте некоторые члены группы (сначала фараоны, а затем и жрецы, воена­чальники, богачи, посвященные члены господствующих классов) по­степенно, в прямой зависимости от своей власти, обособлялись как бессмертные, тогда как все остальные имели право только на смерть и двойника. К 2000 году до нашей эры бессмертие стал получать каж­дый — то было своего рода социальное завоевание, возможно добы­тое в тяжелой борьбе; не впадая в социально-историческую фантасти­ку, легко вообразить, как в Египте древних династий происходили бунты и социальные выступления с требованием права на бессмертие для всех.

Итак, первоначально бессмертие было эмблемой власти и соци­альной трансцендентности. В тех первобытных группах, где нет структуры политической власти, нет и личного бессмертия. В дальней­шем, в менее сегментарных обществах, появляются «относительная» душа и «ограниченное» бессмертие, соответствующие относительной же трансцендентности властных структур. Затем бессмертие распрос­траняется и увековечивается в деспотических обществах, в великих Империях с их тотальной трансцендентностью власти. Первоначально этим превосходством пользуется царь или фараон, а затем, на более развитой стадии, сам Бог как главное бессмертное существо, из кото­рого бессмертие проистекает и перераспределяется всем и каждому.

237

Но эта фаза бессмертного Бога, совпадающая со становлением вели­ких универсалистских религий и особенно христианства, является уже и фазой величайшей абстрактности социальной власти в Римской империи. Греческие боги оттого были смертны, что связаны со специ­фической, еще не универсалистской культурой.

Даже и в раннем христианстве еще не было согласия по вопро­су о бессмертии, которое возникло относительно поздно. Отцы церк­ви еще допускали временное уничтожение души впредь до воскресе­ния. И даже в проповеди самой идеи воскресения апостол Павел сталкивался не только с насмешками язычников, но и с глубоким со­противлением христиан и отцов церкви. В Ветхом завете (у Даниила) воскресение обещано лишь тем, кто при жизни не получил вознаграж­дения добром или злом. Загробная жизнь, посмертное послежитие — это просто итоговое сальдо, оно зависит от того, осталось ли что-ни­будь не обмененным при жизни. Прекрасный пример того, что вос­кресение и бессмертие представляют собой всего лишь вынужденное средство по сравнению с возможностью для группы немедленно оп­лачивать все свои символические счета, возмещать весь свой символи­ческий долг, не откладывая этого на будущую жизнь.