Слова и вещи

1 Scipion de Grammon. Le Denier royal, p. 116—119.

2 Horneck. Oesterreich ?ber alles, wenn es will, 1684, p. 8, 188.

3 См.: Davanzatti. Le?on sur la monnaie (цит. по: J.-Y. Le Branchu. Op. cit., t. II, 230).

4 Th. Hobbes. Leviathan, ed. 1904, Cambridge, p. 79—180.

206

ставлений — пространства. Столь привычная для нашего За­пада метафора, уподобляющая город телу, обрела в XVII ве­ке свою воображаемую силу лишь на основе гораздо более ра­дикальных археологических необходимостей.

В ходе меркантилистской практики область богатств скла­дывается таким же образом, как и область представлений. Мы видели, что представления обладали способностью представ­лять себя исходя из самих себя: открывать в самих себе про­странство, в котором они анализировались, и образовывать вместе с их собственными элементами заместители, позволяю­щие устанавливать одновременно систему знаков и таблицу тождеств и различий. Тем же самым образом богатства обла­дают способностью обмениваться, анализироваться в таких ча­стях, которые обеспечивают отношения равенства или неравен­ства, взаимно означать друг друга посредством таких вполне пригодных для сравнения элементов богатств, какими являют­ся драгоценные металлы. Как весь мир представления покры­вается представлениями второго порядка, которые их представ­ляют, причем в непрерываемой цепи, так все богатства мира соотносятся друг с другом в той мере, в какой они участ­вуют в системе обмена. Между двумя представлениями нет ав­тономного акта обозначения, но только простая и неопределен­ная возможность обмена. Какими бы ни были его установле­ния и экономические последствия, меркантилизм, если его ис­следовать на уровне эпистемы, представляется постепенным, длительным усилием включить размышление о ценах и день­гах в прямую цепь анализа представлений. Он породил область «богатств», связанную с областью, которая в ту же эпоху от­крылась перед естественной историей, а также и с той, которая тогда же развернулась и перед всеобщей грамматикой. Но в то время как в этих двух последних случаях перелом прои­зошел внезапно (определенный способ бытия языка вдруг воз­никает в «Грамматике Пор-Рояля», определенный способ бы­тия природных существ обнаруживается почти сразу у Джон-стона и Турнефора), то здесь, напротив, способ бытия денег и богатства, будучи целиком и полностью связанным с некоей практикой (praxis), с некоей институциональной структурой, обладал гораздо более высоким коэффициентом исторической вязкости. Природные существа и язык не нуждались в эквива­ленте длительной меркантилистской деятельности для того, что­бы войти в область представления, подчиниться его законам, получить от него свои знаки и свои принципы построения.