Русская мысль в век Просвещения

г

тиводействовать такому попранию прав, ответа Докукин не дал, полагая «удобнее устам своим ограду положить». Если Докукина не устраивали ни проводимые преобразования, ни сам Петр, который «от востоку очи свои зажмоши и глазие свои в бегство на запад обратиша» |3, то его вполне удовлетворял царевич Алексей, в котором он видел защитника всего русского — веры, обычаев, старины.

Петровские реформы с неизбежностью вели к расширению торговых, деловых, культурных связей России с другими страна­ми. Основным направлением этих связей, несмотря на то что государство искало путей к контактам и с Японией, Китаем, Пер­сией, была Западная Европа. Для ускорения развития этих свя­зей, европеизации России Петр I использовал всю мощь государ­ственного аппарата. При насильственном насаждении западных образцов нередко гибли русские обычаи, порядки, культурные традиции. Поэтому сопротивление этому процессу не всегда было признаком реакционности участвовавших в нем мыслителей и об­щественных деятелей. К тому же идеализация старины нередко выступала как форма для утверждения новых, прогрессивных по своему содержанию воззрений.

В истории многих славянских народов передача последующим поколениям национальной духовной культуры в неизменном, не­прикосновенном виде была одним из действенных средств их выживания и самосохранения в условиях тяжелого иностранного ига. Подобные явления, которые Д. С. Лихачев называет «про­грессивным консерватизмом», наблюдались не только в истории восточных славян, но и Болгарии, Сербии в период турецкого ига. Вместе с тем за старые общественные и культурные формы, как правило, прежде всего держатся отжившие и уходящие с исто­рической арены классы и сословия. В эпоху петровских преобразо­ваний к ним принадлежали, кроме бояр, и князья церкви. Конеч­но, характеристика отношения последних к преобразованиям так­же требует дифференциального подхода, однако уже с первых лет царствования Петра, большинство церковных иерархов враждеб­но относились к его политике. Эта политика вела к подрыву на­циональной и конфессиональной замкнутости, к утверждению религиозной толерантности и определенного свободомыслия. Все это представляло угрозу как для материальных интересов пра­вославной церкви, так и для ее учения.