Русская Философия. Энциклопедия

С о ч.: Толстой 77. Н. Поли. собр. соч.: В 90 т. М., 1928— 1958; Путь жизни. М., 1993.

Л и т.: Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М., 1995; Розанов В. В. Л. Н. Толстой и русская цер­ковь // Розанов В. В. Соч. Т. 1. Религия и культура. М., 1990. С. 355-368; Ленин В. И. О Л. Н. Толстом. М., 1969; Ильин И. А. О сопротивлении злу силою // Ильин И. А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 5-132; Плеханов Г. В. Статьи о Толстом. М., 1924; Асмус В. Ф. Мировоззрение Толстого // Избр. филос. труды. М., 1969. Т. 1. С. 40-101; Козлов Н. С. Лев Толстой как мыслитель и гуманист. М., 1985; Полтавцев А. С. Философское мировоззре­ние Л. Н. Толстого. Харьков, 1974; Рачин Е. И. Философские искания Льва Толстого. М., 1993; Он же. Лев Толстой и рус­ская идея. М., 2001; Лев Толстой: pro et contra. Спб., 2000; Мардов И. Б. Лев Толстой: Драма и величие любви. М., 2005. История русской философии / Под ред. М. А. Маслина. М., 2007. С. 271-282; Berlin I. The hedgehog and the Fox. An essay on Tolstoy's view of history. L., 1967; Greenwood E. B. Tolstoy: the comprehensive vision. L., 1975; Fausset H. A. Tolstoy. The inner drama. N. Y., 1968; Weisbein N. Tolstoi. P., 1968.

M. А. Маслин, E. И. Рачин

№1319

ТРАДИЦИЯ - понятие, отражающее сущность социокуль­турного наследования, исторической устойчивости и пре­емственности. Т. понимается, во-1-х, как порядок (стерео­тип) наследования, обеспечивающий посредством опре­деленных правил, норм, образцов точное воспроизведе­ние наследуемого содержания, во-2-х, как сам процесс организованного т. обр. наследования и, в-3-х, как систе­ма моделей наследования, включая мировоззрение, ин-ты и организации, ее обеспечивающие (Т. как «традици­онное общество», культурно-национальная Т. и т. д.) Спе­цифически рус. интеллектуальное осмысление пробле­мы Т. восходит к средневековым понятиям, описывающим формы преемственности, таким, как «покон», «старина», «пошлина» (то, что «пошло» испокон). В старом языко­вом сознании Т. отождествлялась с «устным преданием» и тесно связывалась с понятием «церковное предание». Церковный раскол XVII в. был во многом обусловлен спором о правильной форме религиозной Т. - о ее все­ленском и национальном масштабах, об очертаниях «оте­ческого» и общецерковного предания. Мн. рус. мыслите­ли (Тареев, Розанов, Н. С. Трубецкой, Федотов, Флоров-ский) видели в церковном расколе и в последовавших за ним петровских преобразованиях объяснение кризиса рус. культурно-исторических и государственных Т. Ос­мысление проблематики социального наследования и традиционности культуры в рус. философии происходи­ло под перекрестным воздействием консервативно-тра­диционалистского направления зап. мысли (католическая контрреформация, традиционализм XIX в., романтический консерватизм, неоконсерватизм) и ее прогрессистско-модернистского направления. В России Т. трактовалась и как «органицистская» категория, выражающая нацио­нальный дух страны (славянофилы, почвенники, рус. кон­серваторы), и как форма приспособления общечеловечес­кого духа к местным и национальным условиям (просве­тители, позитивисты, идеологи либерализма), и как сохра­нение демократического и патриотического наследия, а также как историческая инерция (марксисты). Проблема Т. резко актуализировалась в нач. XX в. в связи с револю­ционными событиями в России. Своеобразным итогом размышлений рус. интеллигенции о судьбах культурного наследия стали сб. «Вехи» и «Переписка из двух углов» Вяч. Иванова и Гершензона. Большинство мыслителей рус. зарубежья видели свою миссию в сохранении наследия «традиционной России». Для евразийства была характер­на критика «неорганической» Т. У Н. С. Трубецкого органи­ческая Т. понималась как воплощение гармонии и сбалан­сированности национально-культурных начал исторической общности. При этом евразийцы оптимистично смотрели на возможность синтеза в России новых форм национально-культурной Т. В отличие от них, сторонники либерально­го консерватизма (П. Б. Струве, Франк) ориентировались на дореволюционное состояние России и компромисс­ный социальный идеал, в к-ром сочетались бы и гармо­низировали друг друга Т. и новация, совершалась бы по­стоянная «уступка» друг другу со стороны либеральных и охранительных сил. Особую позицию занимал И. А. Ильин, допускавший исторический компромисс, для того чтобы в дальнейшем достигнуть прочной цивилизационной стабильности. Неоконсервативный идеал Ильина ­духовная Т. «сердечного созерцания», исторически за­данная рус. народу, но тем не менее имеющая универ­сальное духовное значение. В работах мн. советских мыс­лителей Т. рассматривалась не как самостоятельный ис­точник социального становления, но, скорее, как сумма сложившихся культурных форм, своего рода «осадок» и кристаллизация культурного наследия. Если в 20-30-е гг. Т. трактовалась как реакционная стихия сопротивления преобразованиям, то впоследствии проявилась устойчи­вая тенденция к «позитивизации» представлений о Т. и преемстве, культурном прошлом. Т. понимается как само социальное наследование (включающее в себя иннова­ции и неотделимое от них), а также как механизм станов­ления культуры как системы. В 60-70-е гг. сложилось не­сколько подходов к проблеме Т., к-рая интерпретирова­лась как наследуемые нормы и принципы (нормативисты), как закон стабилизации общественных отношений (В. Д. Плахов). как код культурной системы (структурали­сты, Д. Б. Зильберман) и как воспитательная система, фик­сирующая определенное состояние общественного со­знания (И. В. Суханов). Э. С. Маркарян и его сторонники рассматривали Т. как гомеостатическую систему, обес­печивающую равновесие об-ва и природной среды. Мар­карян выступил с идеей создания особой теории культур­ной Т., традициологии, к-рая мыслилась как информаци­онная теория культуры. В постсоветский период в отече­ственной мысли происходит резкое смещение научных границ исследования. Повышенный интерес к постмодер­низму с его концепцией кризиса традиционной науки со­седствует с обращением к собственному духовному и ин­теллектуальному наследию прошлого. На место Т. как суммы нек-рых имманентных социальному процессу факторов приходит поиск Т. как ключевого фактора со­циальной жизни. Т. понимают как неуловимое, ноуме­нальное строение внутреннего культурного акта, необъ-ективированного «универсального предела» культуры (В. В. Малявин), как «трансляцию синергии» (диакон Ан­дрей Кураев), как скрытый, трансцендентный, «пневматологический» аспект социальной жизни (совр. традицио­налисты). Традиционалистская трактовка Т. связана од­новременно с усвоением опыта близких ей европейских религиозно-философских направлений (Р. Генон, религи­оведческая школа М. Элиаде) и с возрождением интереса к рус. религиозно-философской мысли. С теологической т. зр. Т. (Св. Предание) представляет собой фундаменталь­ный «источник откровения» о Боге и мире; в рус. религи­озной философии при констатации разрыва совр. культу­ры с Т. утверждается теснейшая связь и зависимость друг от друга светской и религиозной Т. (Тареев, Флоренский, Карсавин, Флоровский, Зеньковский, Арсеньев). Тема Св. Предания обсуждалась в трудах мн. представителей рус. религиозной мысли XVIII и XIX вв. (Стефан Яворский, школа митрополита Платона (Левшина), митрополит Филарет (Дроздов), духовно-академическая философия). В нач. XX в. эта тема получила широкое освещение в ра­ботах И. Филевского, П. П. Пономарева, Н. П. Аксакова, Тареева. Флоренский усматривал в церковном канони­ческом типе организации смысла общечеловеческий иде­ал социального наследования. Карсавин видел в Т. как исторических феноменах их внутреннюю связь в абсо­лютном идеале истории, при этом Св. Предание выступа­ет у него как единственно возможная подлинная Т., а так­же как специфическое отношение всякой индивидуаль­ности к Богу. По определению Булгакова, Т. (предание) есть феноменальная манифестация ноуменального един­ства Церкви, где личное согласуется со всей совокупнос­тью верующих и со всеми моментами временного ряда, в к-ром это личное стоит. Широта и гибкость предания в его конкретных формах парадоксально сочетается с не­исчерпаемостью внутреннего его измерения, «полнотой» (плеромой). Согласно В. Н. Лосскому, в каждую истори­ческую эпоху эта «полнота» открывается отчасти и по-разному, в различных «ракурсах». Лосский описывает свой идеал культурного наследования как «динамичес­кий консерватизм», т. е. установку на непрерывное об­новление горизонтальных проекций Т., что не означает изменения (обогащения, развития и т. п.) ее самой.