Письмо и различие

Что бытие не находится над сущим, не означает, что оно находит­ся с ним рядом. Тогда бы оно было другим сущим. И, стало быть, труд­но говорить об «онтологическом значении сущего в общей экономике

* «L'ontologie est-elle fondamentale?»

** Тема, совершенно явная, например, в «Sein und Zeit». Ср. противопоставление Sorge, besorgen и F?rsorge, p. 121 и весь § 26. По поводу антитеоретизма Хайдеггера в этой области см. особенно р. 150.

[174]
бытия — полагаемого Хайдеггером просто рядом с сущим через отли­чие...» (ЕЕ). Верно, в другом месте Левинас признал, что «если есть отличие, то нет расхождения» (ТА); это уже ведет к признанию невоз­можности всяких отношений онтической доминации между бытием и сущим. В действительности между бытием и сущим нет даже и отли­чия в обычном смысле этого слова. По весьма существенным причи­нам, в первую же очередь потому, что бытие — ничто вне сущего и что раскрытие приходится на онтико-онтологическое различение, не­возможно избежать онтической метафоры, чтобы членораздельно артикулировать бытие в языке, чтобы дать ему в нем обращаться. Вот почему Хайдеггер говорит о языке, что он есть «lichtend-verbergende Ankunft des Seins selbst» («Гуманизм...»). Язык сразу и одновременно освещает и прячет само бытие. Тем не менее только само бытие и со­противляется абсолютно любой метафоре. Всякая филология, претен­дующая на сведение смысла бытия к метафизическому истоку слова «бытие», упускает, какова бы ни была историческая (научная) цен­ность ее гипотез, историю смысла бытия. Эта история — история та­кого освобождения бытия по отношению к определенному сущему, что в итоге сущее — эпоним бытия (например, дыхание) можно ос­мыслить как просто одно из сущих. Действительно, именно на дыха­ние как на этимологический источник слова бытие ссылаются, напри­мер, Ренан или Ницше, когда хотят свести смысл того, что, на их взгляд, является понятием, неопределенную общность бытия к его скромно­му метафизическому истоку. (Ренан: «О происхождении языка». Ниц­ше: «Рождение философии»*). Тем самым объясняется целиком вся эм­пирическая история, кроме как раз таки существа, а именно — мысли, что, к примеру, дыхание и не-дыхание суть. И суть вполне определен­ным образом, наравне с другими онтическими определенностями. Этимологический эмпиризм, скрытый корень всякого эмпиризма, разъясняет все, кроме того, что метафора в определенный момент была осмыслена как метафора, то есть была разорвана как прикрывающая бытие вуаль. Этот момент есть прорыв мысли о самом бытии, само движение метафоричности. Ибо под другой метафорой все еще и все­гда и происходит этот прорыв. Как говорит где-то Гегель, эмпиризм всегда забывает по меньшей мере о том, что он пользуется словом быть. Эмпиризм — это мышление посредством метафор, которое не мыслит метафору как таковую.