|
Наоборот, понятие «встреча», к которому приходится прибегнуть, если отказаться от всякого конституирования в гуссерлевском смысле этого термина, помимо того, что его подкарауливает эмпиризм, уж не подсказывает ли оно, что до встречи имеется какое-то время и опыт без «другого»? [155] либо, к тому, что стиль этой очевидности и этого феномена неустраним и исключителен, что демонстрирует себя при этом первоначальная нефеноменализация. Даже если не хочешь и не можешь тематизи-ровать другое, о котором не говоришь, а говоришь которому, сами эти невозможность и императив могут быть тематизированы (как то и делает Левинас), лишь исходя из определенного проявления другого как другого по отношению к какому-то эго. Об этой системе, об этом проявлении и невозможности персональной тематизации другого и говорит нам Гуссерль. Такова его проблема: «Они (другие эго) не суть, однако же, простые представления и представленные во мне объекты, синтетические единства процесса верификации, разворачивающегося „во мне", но в точности „другие"... субъекты для этого же мира... субъекты, которые воспринимают мир... и обладают посредством этого опытом меня, как и я обладаю опытом мира и в нем „других"» («Картезианские размышления», пер. Левинаса). Это-то проявление другого как того, чем я никогда не смогу быть, эта-то первоначальная нефеноменальность и изучается как интепционалъный феномен эго. b) Ведь — и мы ограничимся при этом самым явным и совершенно неоспоримым смыслом столь лабиринтного в своем развертывании пятого из «Картезианских размышлений» — центральнейшее утверждение Гуссерля касается неустранимо опосредованного характера интенциональности, направленной на другое как другое. Очевидно — очевидностью сущностной, абсолютной и решающей, — что другое как трансцендентальное другое (другой абсолютный исток и другая нулевая точка в ориентации мира) никогда не может быть мне дано исходным образом и персонально, а только аналогизирующей аппре-зентацией. Необходимость прибегнуть к аналогизирующей аппрезен-тации, отнюдь не означая аналогизирующей и уподобляюще-усваи-вающей редукции другого к тому же, подтверждает и уважает обособленность, непреодолимую необходимость опосредования (не объектного). Если бы я не шел к другому путем аналогизирующей аппрезентации, если бы я достигал его непосредственно и изначально, в безмолвии и через общность с его собственным пережитым, другое перестало бы быть другим. В противоположность видимости, тема аппрезентативного переноса отражает признание радикальной отделённости абсолютных истоков друг от друга, отношение получивших абсолюцию абсолютов и ненасильственное уважение к секрету: противоположность победоносному усвоению. — 142 —
|