Письмо и различие

[154]

ни конечна, ни бесконечна. Структурная целостность ускользает в своей игре от этой альтернативы. Она ускользает от археологическо­го и от эсхатологического и вписывает их в себя.

Другой: вот по поводу чего разногласие представляется решаю­щим. Мы уже видели: по Левинасу, превращая другое, особенно в «Картезианских размышлениях», в феномен эго, конституированный аналогизирующей аппрезентацией на основе свойственной эго сфере принадлежности, Гуссерль якобы упустил бесконечную инаковость другого и свел его к тому же. Превращать другое в alter ego, часто говорит Левинас, это нейтрализовать его абсолютную инаковость.

а) Итак, несложно было бы показать, до какой степени, в частно­сти — в «Картезианских размышлениях», озабочен Гуссерль уваже­нием к значению инаковости другого. Для него речь идет об описа­нии того, как другое представляется мне как другое, в своей неустра­нимой инаковости. Представляется мне присутствующим, мы увидим это далее, как первоначальное неприсутствие. Феноменом эго и явля­ется другое как другое: феномен некоей неустранимой для эго как эго вообще (эйдоса эго) нефеноменальности. Так как невозможно встре­титься с alter ego (в самой форме встречи*, описанной Левинасом), невозможно и уважить его в опыте и в языке без того, чтобы это дру­гое проявилось в его инаковости для некоего эго (вообще). Нельзя было бы ни говорить о совсем другом, ни вынести отсюда вообще какой бы то ни было смысл, если бы не было феномена совсем другого, очевид­ности совсем другого как такового. Гуссерль чувствительнее, чем кто-

* По сути, именно самому понятию «конституирования alter ego» и отказывает Левинас в каком-либо достоинстве. Он, несомненно, сказал бы вместе с Сартром: «Дру­гого встречаешь, не конституируешь» («Бытие и ничто»). Что означает понять слово «конституирование» в том смысле, против которого часто предостерегал своих чита­телей Гуссерль. Конституирование не противостоит никакой встрече. Само собой ра­зумеется, что оно ничего не создает, не конструирует, не порождает: ни существование или факт, что само собой разумеется, ни даже смысл, что куда менее очевидно, но в равной степени достоверно, стоит только принять на сей счет некоторые терпеливые меры предосторожности; главное же, стоит только отличить моменты пассивности и активности интуиции в гуссерлевском смысле и тот момент, когда это отличие стано­вится невозможным. То есть когда вся проблематика, противопоставляющая «встре­чу» «конституированию», смысла более не имеет или имеет лишь некий производный и зависимый смысл. Поскольку мы не можем вдаваться здесь в эти трудности, напом­ним просто одно из многих предостережений Гуссерля: «Здесь тоже, как и в отноше­нии alter ego, „совершение сознания" (Bewusstseinleistung) не означает, что я изобре­таю (erfinde) и что я произвожу (mache) эту высшую трансцендентность». (Речь идет о Боге.) («Logique formelle et logique transcendantale», trad. S. Bachelard.)