|
1 М. Б у н г е. Причинность, стр. 60. 2 LT, р. 119. 3 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 20, стр 544—545. 166 главной причиной и условиями может быть достаточно надежно установлена лишь после многих дополнительных экспериментов. «...Иногда случается, что не повторяется того же самого (т. е. выстрела из ружья после спуска курка. — И.Н.), что капсюль или порох отказываются служить, что ствол ружья разрывается и т.д. Но именно это доказывает причинность... ибо для каждого подобного отклонения от правила мы можем, произведя соответствующее исследование, найти его причину...» [1]. В часто используемом Юмом случае передачи движения от одного шара другому достаточно, как на это указывают М. Маркович и В. Краeвский [2], произвести замену второго шара человеческой рукой, чтобы прийти к выводу, что наше сознание способно не только констатировать последовательность «толчок—движение», но и воспринять ощущение воздействия данного толчка, а следовательно, одного объекта на другой объект, который до этого толчка находился в покое. 1 К Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 545. 2 «Studia filozoficzne», 1964, № 1 (36), str. 88—89. Итак, каузальные связи, безусловно, познаваемы, хотя познание их и представляет собой довольно сложный и длительный процесс. Так обстоит дело с точки зрения диалектического материализма. Значит ли все сказанное выше, что в критике Юмом понятия причинности не было ровно ничего положительного, полезного для дальнейшего поступательного развития философской мысли? Нет, это отнюдь не так. Несомненной заслугой Давида Юма был осуществленный им анализ трудностей перехода от инстинктивных шаблонов поведения и привычек к теоретическим формулировкам законов природы, и в частности закона причинности. В определенной степени это был и анализ трудностей перехода от наблюдаемой последовательности явлений к познанию связей в их сущности. Юм выявил слабые стороны метафизического материализма в истолковании причинности, а невольно — и противоречия феноменализма, неизбежно присущие его попыткам разрешить эту проблему. 167 Юм обратил внимание на важную роль привычек и устойчивых форм поведения в деятельности нервной системы животных и людей, в исследовании которых впоследствии обрели для себя золотую жилу как физиология высшей нервной деятельности, так и кибернетика. Сам термин «привычка» (custom, habit) оказался чрезвычайно емким: он имеет прямое отношение к процессам образования условных рефлексов, превращения в ходе филогенеза условных рефлексов в безусловные, приспособления нервной системы к новой среде и т.д. Как оказалось, «привычка» поддается эффективному истолкованию в качестве одной из низших форм механизма отражения информации и притом в различных смыслах. Во-первых, в смысле тормозящего адаптирования: нейроны в конце концов перестают реагировать на старый, обычный раздражитель, если таковой биологически нейтрален. Во-вторых, в смысле выработки ожидания, а значит, предугадывания будущей информации, с которой встретится данный живой организм: как показали недавние психофизиологические эксперименты советских и зарубежных ученых, некоторые нейроны (их называют «экстраполирующими») приучаются давать ответные сигналы с опережением, т. е. еще до поступления к ним тех сигналов извне, которые они привыкли получать- в данной ситуации. Эти нейроны ведут себя в приблизительном соответствии с вероятностью появления внешних сигналов. — 120 —
|