|
1 Следовательно, люди устанавливают признаки причинности, исходя из свойств сознания. Отсюда путь к кантовскому пониманию причинности. С другой стороны, привычка, на что не раз обращал внимание Юм, удивительно «вовремя» возникает у людей, словно брошенный свыше якорь спасения. Отсюда путь к возрождению идеи Лейбница о предустановленной гармонии (в данном случае как причине появления «привычки»). Ср. Г. Шпетт. Проблема причинности у Канта и Юма. Киев, 1916, стр. 71. 162 При анализе отдельной причинной связи А -> В Юм совершенно отвлекается от факта взаимодействия ее с другими связями такого же характера (В -> С, Т -> А, Д -> В, A -> B1 и т.д.) и не обращает внимания на то, что вследствие этого возникает значительное огрубление проблемы. Но поступает он так потому, что заранее исходит из ошибочного тезиса, будто впечатления А и В суть явления, обособленные как от окружения, так и друг от друга. Эту же посылку он использует поэтому и для утверждения, что между А я В невозможно наблюдать никакого перехода, т. е. самого факта каузального порождения В. Между тем логически не вытекает ни взаимообособления из обособления от среды, ни, наоборот, обособления от среды из взаимообособления А и В. Что касается проблемы «перехода», то, разумеется, не приходится отрицать различия между А и В, на факте которого зиждется, как мы видели, критика Юмом апостериорных доводов в пользу существования причинности. Но это различие не препятствует тому, что во многих случаях само действие А оказывается и в объективном смысле и в смысле восприятия «переходом» к В. Если тело перемещается из района К в район М, то «переход» его в район М оказывается непосредственной причиной того, что тело вскоре окажется в этом районе (это отнюдь не значит, что предшествовавшее этому местонахождение тела в К было «причиной» последующего перехода в M!). Нельзя также отрицать различие между отношением А и В и отношением логического следования, т. е. различие, на котором основана критика Юмом «априорных» доводов в пользу существования причинности. Если бы этого различия не было, то либо вся история мира была бы тождественна движению «чистой» мысли, «мирового духа» а lа Гегель, либо само познание оказалось бы невозможным, так как мыслительные связи могут полностью слиться со связями объектов только тогда, когда субъект совершенно утрачивает все субъективное, т. е. гибнет как субъект. 163 Вообще говоря, проблема соотношения каузальных и логических связей весьма сложна. Но напрасно мы стали бы искать у Юма строгости в ее исследовании. Причинно-следственная связь не отчленена им от многообразия остальных отношений, покрываемых выражением «если... то...» (хотя сам же Юм выступил, как отмечалось, против отождествления логических и каузальных связей). С этим обстоятельством отчасти связано и то, что проблема соотношения причинности и обусловленности не вызвала интереса у Юма. Когда Юм указывает на ошибочность формулы: если «после этого», то значит «по причине этого», он не обращает внимания на то, что в этой формуле переплетаются два совсем различных отношения: (1) отношение логического выведения (inference) выражения «B по причине Л» из выражения «б после А», придающее всей формуле характер безусловного закона, который, конечно, ошибочен, так что Юм прав, отмечая это; (2) эмпирически фиксируемое отношение совместности признаков «быть после» и «быть следствием», что весьма нередко, хотя и не всегда, действительно имеет место. Неверно, что комета есть причина войн, разгоревшихся вскоре после ее появления, но верно, что привоз зараженных инфекцией товаров с Востока — причина распространившейся вскоре эпидемии чумы. Юм не учитывает двусмысленности названной формулы, и в этом его ошибка. — 117 —
|