|
Идеи, будучи точными, не являются полными Точные идеи, получаемые путем анализа, не всегда являются полными идеями; они даже не могут быть полными, когда мы имеем дело с чувственными предметами. В этом случае мы открываем только некоторые качества и можем знать только часть их. Все наши исследования производятся при помощи одного и того же метода, и этот метод — анализ Мы будем изучать каждый предмет тем же самым способом, каким изучали бы эту равнину, которую видели из окна нашего замка; ибо в каждом предмете, так же как в этой равнине, есть главные вещи, с которыми все остальные должны соотноситься. Именно в таком порядке нужно их брать, если мы хотим составить себе точные и хорошо упорядоченные идеи. Например, все явления природы предполагают протяженность и движение; значит, всякий раз, когда мы захотим изучать некоторые из них, мы будем рассматривать протяженность и движение как основные качества тела. Мы видели, как анализ позволяет нам узнать чувственные предметы. Мы видели также, что идеи предметов, которые он нам дает, отчетливы и соответствуют порядку вещей. Вспомним, что анализ должен быть совершенно одинаковым во всех наших исследованиях, так как изучать различные науки — значит не изменять метод, а только применять один и тот же метод к различным предметам, т. е. поправлять то, что уже сделано; и очень важно сделать это правильно один раз, чтобы всегда делать это правильно. Вот как в действительности обстояли дела, когда мы начинали. С детства мы всё приобретали знания; значит, мы, не ведая того, следовали хорошему методу. Нам оставалось 205 лишь это отметить, что мы и сделали; впредь мы сможем применять этот метод к новым предметам («Курс занятий», Предварительные уроки, § 1; «Об искусстве мыслить», ч. I, гл. 8; «Трактат об ощущениях», ч. IV, гл. 6). ГЛАВА V ОБ ИДЕЯХ ВЕЩЕЙ, НЕ ДОСТУПНЫХ ЧУВСТВАМ Как следствия позволяют нам судить о существовании причины, о которой они не дают нам никакой идеи Наблюдая чувственные предметы, естественно восходят к предметам, которые недоступны чувствам, так как по тем следствиям, которые видны, судят о причинах, которых не видят. Движение тела — это следствие, значит, есть и причина. Несомненно, что эта причина существует, хотя ни один из моих органов чувств не позволяет мне ее заметить: я называю се силой. Это название не позволяет мне лучше узнать ее; я знаю только то, что знал до этого,— что движение имеет причину, которая мне неизвестна. Но я мог бы о ней говорить; я считаю ее более сильной или более слабой в зависимости от того, сильнее или слабее само движение; и я до некоторой степени измеряю ее, измеряя движение. — 145 —
|