|
Плотин, который "от почвы оторвался", требует, чтобы разум последовал за ним и продолжал борьбу не на твердой земле, а над землей. Примет ли разум борьбу в этих условиях? Двух ответов быть не может. Для разума страшнее всего на свете беспочвенность. Он даже a priori убежден, что для всякого живого существа беспочвенность есть самое страшное. Кант, когда спрашивал, возможна ли метафизика, исходил из казавшегося ему самоочевидным предположения, что метафизика, как и другие науки, должна стремиться к обоснованным, принудительным истинам, и критика чистого разума превратилась у него в апологию чистого разума. Гуссерль, который во многом от Канта отошел, в этом отношении с Кантом вполне солидарен. Он верит, что разум в оправдании не нуждается и что, наоборот, все должно оправдываться перед разумом. И в тот момент, когда он эту веру утратит (а раз такое могло "случиться" с Плотином, то где ручательство, что какое-нибудь неожиданное memento не вышибет почву из-под ног и самого убежденного реалиста?), что останется от держащейся на самоочевидностях теории познания? Hering обращается ко мне с вопросом: "Sollte der treffliche Kenner der deutschen Philosophie wirklich nicht demerkt haben, dass in der gesammten ph?nomenologischen Literatur... wenig philosophische Termine so ha?fig vorkommen wie: Intuition, Anschauung, Wesenheit? Gibt es ?berhaupt eine zeitgen?ssische Philosophie, die Bergsonische ausgenommen, der die gesammte Erkenntniss so energisch auf Anschauung gebende Akte gegr?ndet, wie die Ph?nomenologie?".<<*232>> Конечно, заметил - нельзя было не заметить того, что бросается в глаза. Но интуиция так же мало выручает, как и ego cogito, раз мы не решаемся отказаться от готовых предпосылок или, лучше сказать, раз мы полагаем эти предпосылки до всякого cogito и до всякой интуиции: а в этом ведь смысл Schrankenlosigkeit der Vernunft. Даже Бергсон, который позволял себе самые резкие нападки на разум, который говорил "notre raison incurablement pr?somptueuse s'imagine poss?der par droit de naissance ou par droit de conqu?te... tous les ?l?ments de la v?rit?",<<*233>> или - почти как Плотин... - le raisonnement me clouera toujours ? la terre ferme,<<*234>> даже Бергсон, когда наступает момент взлететь над познанием, когда он чувствует, что почва начинает уходить из-под ног, колеблется и рвется назад. Он боится, что философия, которая слишком доверится себе, "t?t ou tard sera balay?e par la science".<<*235>> Интуиция у Бергсона, как и Гуссерля самостоятельных прав не имеет. Она идет и должна идти под защиту и охрану разума, ибо только разум с его незыблемыми a priori может оберечь ее от всяких своевольностей и "вдруг". 1000 Прочтите у Бергсона в его "L'Evolution cr?atrice" рассуждения о порядке и беспорядке (ordre et d?sordre), и вы убедитесь, что это есть тоже провозглашение верховных прав разума - не такое торжественное, но по существу мало чем отличающееся от того, что говорил Гуссерль в "Philosophie als strenge Wissenschaft" - и что Плотин формулировал в словах "начало всего - разум". Вопреки обычным упрекам неблагожелательных критиков у Бергсона реальность никогда не выходит из-под бдительной и строгой опеки разума. — 204 —
|