|
Истина лежит по ту сторону разума и мышления - это не разрыв с древней философией, как говорил Целлер, это - вызов ей. Это значит, что действительно существующее отнюдь не определяется самоочевидностями разума, что оно ничем не определяется, что оно само все определяет. Область истинно существующего - есть область безграничной свободы, не "разумной" свободы, навязываемой людьми даже Богу, а безграничной, складывающейся из тех своевольных "вдруг", которые у Плотина пришли на смену прежних "по необходимости" (?? ???????). Когда разум, по требованию Плотина, "отступил назад", открылось, что истинное бытие - не в том, что "в нашей власти", т. е. не в "добре", а в том, что находится за пределами наших возможностей и что утренняя и вечерняя звезда прекрасней умеренности и справедливости. А может быть, или вернее всего, произошло обратное: когда Плотин почувствовал, что созданное нами имеет только условную и относительную ценность, а главная, настоящая ценность - она же и есть истинная реальность - в том, что не нами создано, - тогда наступило "пробуждение"; он постиг, что в возвышенном sub specie ?ternitatis таились основная ложь и роковое заблуждение человечества. Отрекшись от мудрости, он оторвался от почвы, за которую все так судорожно цепляются. Зачем почва тому, у кого выросли крылья? Плотин утратил доверие к разуму, т. е. к philosophia vera, к принудительной, принуждающей истине, увидел в разуме, дерзнувшем отречься от Единого, начало зла, возвестил, что душам предстоит великая и последняя борьба. Может ли философия остаться в стороне от этой борьбы, может она по-прежнему искать убежище под сенью морали и успокаиваться на традиционном sub specie ?ternitatis? Так делали, так делают и сейчас. Гуссерль прав: вместо философии нам предлагают мудрость. Даже Гегель, для которого как будто ничего, кроме объективной истины, не существовало, видел в морали начало философии. Вот что пишет он в своей логике - она же онтология: "Die Zur?ckweisung vom besonderen endlichen Seyn zum Seyn als solchem ist wie als die erste theoretische so auch sogar praktische Forderung anzusehen... Der Mensch sich zu dieser abstrakten Allgemeinheit erheben soll, in welcher es ihm... gleichg?ltig sey, ob er sey oder nicht sey, d. i. im endlichen Leben sey oder nicht (denn ein Zustand, bestimmtes Seyn ist gemeint) u. s. w. - selbst, si fractus illabatur orbis, impavidum ferient ruin?".<<*224>> Это значит: прежде мораль, после философия. Чтоб "мыслить", нужно отречься от себя, от своего живого существа. Едва ли после всего вышесказанного нужно пояснять, что истина, которая приходит после морали, есть истина не первозданная, а производная, вторичная. Если философ начинает с императива: der Mensch sich zu dieser abstrakten Allgemeinheit erheben soil,<<*225>> - он кончит тем, что подменит онтологию этикой. Вся философия XIX столетия исходила из спинозовского sub specie ?ternitatis или гегелевского der Mensch sich erheben soll. Откликом на это было явление Ницше в Германии и Достоевского в России. Ницше возвестил или, если хотите, тоже "возопил" свое "по ту сторону добра и зла" и "мораль господ". Когда ему удалось стряхнуть с себя гегеле-спинозовское "человек должен", он, как и Плотин, утратил доверие к разуму, т. е. понял, что философу за своими истинами никак нельзя идти в те места, где математик узнает, что сумма углов в треугольнике равна двум прямым. Он увидел, что наши синтетические суждения a priori, т. е. те, которые принято считать навеки незыблемыми, есть наиболее ложные суждения. И 1000 он бежал, бежал без оглядки от даров разума, точно во исполнение завета Плотина: "бежим в любезное отечество" (I, 6, 8). Бежал он даже от современного христианства, которое, чтобы жить в ладу с разумом, добровольно превратилось в мораль. Он добежал, скажут, до своей blonde Bestie, и это уже - "атавизм". Но разве мы не склонны и в платоновском ?????????'e видеть "атавизм"? — 202 —
|