|
Использованный нами прием параллельного сопоставления русскоязычных переводов позволяет не только сравнить и наглядно представить своеобразие каждого из них, но и в какой-то мере компенсировать их недостатки, причем не только фактического или случайного характера, но и связанных с исторической ограниченностью или концептуальной односторонностью исходных установок переводчика. Мы уже не говорим о специфических особенностях русского философского языка и терминологии, связанных, в частности, с их длительной включенностью и функционированием в составе религиозно-идеалистической или марксистской философской традиции. В качестве примера можно привести любопытные метаморфозы с переводом таких важнейших кантовских терминов как "Anschauung" и "Ding an sich". Первый из них служит у Канта для обозначения чистых форм чувственного познания - пространства и времени как априорных способов созерцания явлений внешнего и внутреннего опыта. В рамках своего интуитивизма Лосский не мог принять русский термин "созерцание" для обозначения такой способности чувственного познания; для него это понятие было связано со способом особого - непосредственного, но не чувственного, а интуитивного познания. Поэтому для перевода кантовского понятия он использует оборот "наглядное представление". Однако такой перевод порождает целый ряд недоразумений, несуразностей и тавтологий в русском тексте, а зачастую приводит и к искажению точки зрения Канта, поскольку тот различает, а порой и противопоставляет понятия "созерцание" и "представление" (Vorstellung). См. В-41 сл., 104-105, 136-137, 161-162; А- 112, 116, 123 и др. Не менее показательны расхождения по поводу перевода знаменитого кантовского понятия "Ding an sich", в последние годы ставшего даже предметом особой дискуссии. На русский язык оно переводится как "вещь в себе" ("сама в себе") или как "вещь сама по себе", причем с точки зрения языка оба эти варианта вполне допустимы и равновозможны. Совершенно, однако, очевидно, что по своему философскому содержанию эти варианты далеко не равнозначны: в первом случае подчеркивается непознаваемый характер вещи, во втором - ее объективное, независимое от субъекта существование. Выбор варианта оказывается здесь в зависимости от философских предпочтений переводчика, т.е. от того, как он понимает и истолковывает философию Канта. Вряд ли, однако, можно согласиться с абстрактным выбором любого из этих вариантов как единственно правильного и точного. Необходимо учитывать, во-первых, конкретный контекст, в каком использовал это понятие сам Кант (к чести Лосского следует заметить, что данное обстоятельство он стремился учитывать в своем переводе); во-вторых, многоплановость и неоднозначность этого понятия в тексте самой "Критики...": с его помощью Кант обозначал не только две (иногда совпадающие, а иногда и различные) ипостаси объекта (самостоятельно существующего и независимого от субъекта, с одной стороны, и субъекту недоступного и непознаваемого посредством форм чувственности и рассудка - с другой). Этим понятием Кант пользовался также и для обозначения самого субъекта, человеческой души, ее "сверхчувственного субстрата", существующего столь же самостоятельно и независимо от внешнего, эмпирически данного мира и столь же недоступного чувственному и рациональному познанию. Очевидно, что использование в последнем случае варианта "вещь сама по себе" оказывается не столь убедительным и привлекательным, как этого хотелось бы его сторонникам. Кроме того, оба варианта перевода практически не учитывают тот факт, что для обозначения указанных понятий Кант использует не всегда идентичные лексико-терминологические и логико-грамматические формулировки. Так, помимо оборота "Ding an sich" в тексте встречаются и такие конструкции как "Ding an sich selbst", "Ding an sich selbst betrachtet", "Ding an und fur sich", "Ding in sich", "Sache an sich" и др. Все эти нюансы мы стремились учесть и отразить либо в приводимых вариантах разночтений, либо в оригинальных немецкоязычных включениях в основной текст Лосского. — 491 —
|