Голос и феномен

[134]

ление Идеального как бесконечного различения [diff?rance] может быть представлено только в отношении к смерти вообще. Только отношение к моей-смерти могло бы со­здать бесконечное различение присутствия, которое по­является. К тому же в сравнении с идеальностью позитив­но бесконечного это отношение к моей-смерти становит­ся случаем эмпирической ограниченности. Возникновение бесконечного различия само ограничено. Следовательно, различие, которого не происходит за пределами этого от­ношения, становится ограниченностью жизни как сущно­стное отношение к себе и своей смерти. Бесконечное раз­личие конечно. А поэтому оно больше не может понимать­ся в оппозиции конечности и бесконечности, отсутствия и присутствия, отрицания и утверждения.

В этом смысле в метафизике присутствия, в филосо­фии как познании присутствия объекта, как бытия-перед-собой знания в сознании мы верим просто-напросто в аб­солютное знание как закрытие, если не конец истории. И мы верим, что такое закрытие произошло. История бы­тия как присутствия, как самоприсутствия в абсолютном знании, как сознание себя в бесконечности parousia — эта история закрывается. История присутствия закрывается, ибо история никогда не означала ни чего иного, как пре­зентации (Gegenw?rtigung) Бытия, произведения и воспо­минания бытия в присутствии, как познания и господства. Так как абсолютное само-присутствие в со-знании есть бесконечное призвание полного присутствия, то достиже­ние абсолютного знания есть конец бесконечного, кото­рое могло быть лишь единством понятия logos, a сознание в голосе без различия. Следовательно, история метафизи­ки может быть выражена как развертывание структуры или схемы абсолютной воли-слышать-свою-речь. Эта исто­рия закрывается, когда это бесконечное абсолютное пока­зывается себе как своя собственная смерть. Голос без разли­чия, голос без письма, является сразу и абсолютно живым и абсолютно мертвым.

Тогда как для этого «бытия» — «за пределами» абсо­лютного знания — требуются неслыханные мысли, отыс-

[135]

канные сквозь память старых знаков. До тех пор пока мы спрашиваем о том, понимается ли понятие различия на ос­новании присутствия или предшествует ему, оно остается одним из этих старых знаков, заставляющих нас до беско­нечности вопрошать присутствие в закрытии знания. В дей­ствительности, оно должно быть так понято, но должно быть понято и иначе: как то, что слушает в открытости неслыханного вопроса, который не открывается ни знанию, ни какому-нибудь незнанию, которое есть знание прихо­дящее. В открытости этого вопроса мы больше не знаем. Это не значит, что мы ничего не знаем, но что мы нахо­димся за пределами абсолютного знания (и его этической, эстетической и религиозной системы), подступающего к тому, на основании чего анонсируется и решается его за-творение. Такой вопрос будет понят правильно как ниче­го не значащий, как больше не принадлежащий системе значения.