Голос и феномен

После утверждения (в пассаже, к которому мы еще вернемся), что существует, в особенности в восприятии, предвыразимый слой живого опыта или смысла, так как этот слой смысла всегда способен получить выражение или значение, Гуссерль ставит в качестве особого усло­вия, что «логическое значение (Bedeutung) есть выраже­ние» (Ibid).

Очень скоро в ходе дескрипции различие между ука­занием и выражением проявляется как различие, кото­рое скорее фунционально, чем субстанционально. Указа­ние и выражение — это функции или означающие связи, но не термины. Один и тот же феномен может быть схва­чен как выражение или как указание, дискурсивный или не дискурсивный знак в зависимости от интенциональ­ного опыта, который оживляет его. Этот функциональ­ный характер описания сразу ставит нас перед все более расширяющейся трудностью и переносит нас в центр проб-

[33]

лемы. Обе функции могут быть переплетены или впута­ны в одно и то же сцепление знаков, в одно и то же значе­ние. Гуссерль говорит прежде всего о прибавлении или наложении функции: «...знаки в смысле указаний (Anzeichen) (метки, сигналы и т. д.) не выражают ничего, за исключением случаев, когда они полностью выража­ют значение такое же (neben, около. — выд. Гуссерля), как значение указательной функции» Впрочем, далее он в нескольких чертах говорит о внутренней вовлеченнос­ти, спутанности (Verflechtung). Это слово в решающие моменты будет возникать снова и снова, и это не случайно. В самом первом параграфе он заявляет: «...значение (be­deuten) — в коммуникативной речи (in mitteilender Rede) — всегда переплетено (verflochten) с таким указательным

отношением».

Мы уже знаем, что фактически дискурсивный знак и, следовательно, значение всегда вовлечены, всегда подхва­чены указательной системой. А это то же самое, что и за­пачканы: Гуссерль хочет схватить выразительную и ло­гическую чистоту значения как возможность логоса. Фак­тически и всегда (Allzeit verflochten ist)22 в той мере, в какой значение занимает место в коммуникативной речи. Вне сомнения, мы еще увидим, что сама коммуникация для Гуссерля является для выражения внешним слоем. Но вы­ражение каждый раз действительно производится, оно сообщается, даже если оно не исчерпывается в этой ком­муникативной роли или даже если эта роль просто присо­единяется к нему.

Мы еще будем прояснять модальности этого перепле­тения, но уже очевидно, что эта de facto необходимость запутанности внутренне ассоциирующихся выражения и указания не должна, согласно Гуссерлю, подрывать воз­можность строгого сущностного различения. Эта возмож­ность является чисто феноменологической и de jure. Весь анализ будет, таким образом, продвигаться в этом разде­лении между de facto и de jure, существованием и сущнос-