Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 2

(А. Реймонд. Первый Конгресс по философии математики. Стр. 112. «Вестн<ик> опытн<ой> физ<ики> и элементарной) математики» 2-ой серии II, сентябрь, № 5(617), 1914). Стр. 110—118.

(Труды и доклады конгресса будут напечатаны в отдельной книге «Revue de Methaphysique et de Morale» (Добыть непременно и книгу и журнал!)

ПРИМЕЧАНИЯ УКАЗАТЕЛИ

ПРИМЕЧАНИЯ

<Часть четвертая) ИМЯ РОДА

(ИСТОРИЯ, РОДОСЛОВИЕ И НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ)

ОБ ИСТОРИЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ (Конспект лекций)

Текст лекций записан самим Флоренским в особой тетради (Архив священника Павла Флоренского), состоящей из 30 нуме­рованных страниц и 50 ненумерованных (пустые страницы не учтены). В ряде случаев имеется авторская правка текста, кото­рая принимается публикаторами как последняя авторская воля и лишь в исключительных случаях приводится первоначальный вариант. На полях автором проставлены даты, которые приво­дятся в основном тексте. В Архиве священника Павла Флоренс­кого сохранилась также машинопись «Лекции в МДА в 191617 уч. г. О принципах исторического познания». Этот текст представляет собой студенческую запись лекций, напечатанную на машинке. Хотя по точности и связности текста он, конечно, уступает авторскому оригиналу, но отразил особенности произ­несения лекции, содержит некоторые формулировки, появивши­еся лишь в момент произнесения лекции и потому представляет интерес для публикации (Приложение 1). В тетрадь был вложен также целый ряд черновых материалов и выписок, часть из которых использованы в примечаниях, а часть в Приложении 2. В связи с тем, что Приложения 1,2 подготовлены при окончании работы над всем томом, они публикуются перед примечаниями.

Игумен Андроник

Текст подготовлен С. Л. Кравцом, игуменом Андро­ником, С. М. Половинкиным; текст Приложений — игуменом Андроником. Примечания С. Л. Кравца (№ 6—8, 10, 11, 14, 17—21, 23—26, 29, 31—33, 35, 36), С. М. Половинкина (№ 2—5, 12, 13, 15, 16, 19, 22, 25, 27—29, 37), игумена Андроника (№ 9, 30, 34).

< Приложение 1)

ЛЕКЦИИ В МДА В 191617 уч. г.

О принципах исторического познания

По этимологическому значению своему история, от корня <??? — ??—?-????) значит знание, ведение, наука. Это есть

1

первое из знаний, первая из наук. Да и исторически так было: история была первою из наук. Во всяком случае, (изучение) истории—наука. Но наука ли история? Наука состоит из су­ждений. Суждение, выражающее некоторый закон, есть науч­ное. Закон, это «вообще», суждение всеобщее и необходимое. Система их есть наука. Связь явлений есть закон. Наука ге­нерализирует, обобщает. «Всегда» и «везде» науки имеет не­которую особенность, относится к с в я з и одного явления с дру­гим. Если есть А, то есть и а—это формула науки. Вечные свойства вещей не меняются от того, есть ли эти вещи или нет. Математика не говорит не о конкретном,—Уайтхед. Мо­жет ли история философии открыть законы? Обобщаем ли мы исторические явления? Но в истории философии—единицы. Кант один, этот, а не вообще Кант. В естественной науке если и есть единичность, то иная; ископаемое существо, среднее между человеком и обезьяной, найдено одно, но, может быть, будут найдены и другие. В истории философии—сила цен­тростремительная: все обращено к одной точке—Канту. Здесь методом служит индивидуализация. Здесь нет никакого закона, и открыть его история философии не хочет. Индивидуали­зировать явление есть задача истории. Всякое, правда, исто­рическое явление подчинено закономерности, но это не ин­тересно истории. Кант подчинен законам физиологии, но это не интересно историку философии. И психологические законы не интересны истории философии. Нечто новое, а не то, что «всегда» и «везде»—предмет истории философии. Монады, а не экземпляры <...>!. Но что значит значительность исто­рического? Какое нам дело до того, что «в себе» и «о себе»? Чем интересен нам Кант? Исторические факты интересны имен­но как единичные. В этом парадокс <...>. Но в таком случае, наука ли история? И что же такое история? История—<...> знаю,—первая щіука, первое знание. История—не «плохая» наука по сравнению с естественной, но «принципиально» от­рицает законность науки. С одной стороны, история—не наука, а с другой—историки—ученые, следовательно, история—на­ука. Мы попадаем в апорию. Как ее решить? Надо заняться тою частью наукословия Фихте, которая трактует об исто­рическом познании, но при этом в связи и с познанием есте­ственнонаучным. Как возможна история? Какова должна быть природа исторического познания, чтобы оправдать факт суще­ствования истории, как науки? И при этом сохранить значение естествознания, как науки. Ньютон и закон тяготения, единичное и всеобщее, личность и закон, миг и всемирное содержание его,—что важнее, ценнее? История или естествознание?