|
То же в истории1. Ог. Конт88* думал, что, чем абстрактнее, тем надежнее, прямее, тем более наука. А история—корень однако, совершенно не удовлетворяет признакам научности, как ее поішмал ХІХ-ый век. Ведь законы истории—«общее»—совсем не относятся к самой истории: общее—химическое, историческое и т. д.—нам совершенно не интересно. И тогда, и теперь законы механики, экономики, социологии таковы же. История не может превратиться в социологию, и все эти законы нам ничего не говорят, они нам ничего не дадут для постижения хода исторического процесса или характеристики известной эпохи. Нам, напр<имер>, совершенно не интересно, что было общего у Цвингли89* со всеми остальными людьми и даже 1 На полях записи: «Чрез ближайшую родовую и видовую разность определяю»87"—это логическое понятие в современном) научном мышлении не годится: есть другие методы. Нечто определяется тем, что над ним делается. Конкретные отношения—точные установители чего-то первого. Конкрет<ное> выдвигает<ся> в противовес отвлеченному. Мы привыкли думать: чем абстрактнее, тем научнее. С точки зрения ХІХ-го века история—не наука, так как в ней нет общих положений. Напр<имер>, нечто может быть определено посредством таких действий, которые над ними совершаются. Конкретное понимание реальности вовсе не связано с возможностью дать логическое определение. Можно знать и не суметь определить. Эти вопросы очень важны в области истории. История не учит ни о каких общих положениях. Общие положения, напр<имер> экономические, психологические и т. д. законы, не суть история». знание по преимуществу, хотя, 1 животными. Дело не в познании этих законов, а в индивидуальности. История—наука не номографическая, а идеографическая90*, наука об индивидуальном, конкретном, единичном. Хотя сейчас все это звучит тривиально, однако научная мысль на этом долго спотыкалась!. И в других сферах мы имеем дело с индивидуальностью. Напр<имер>, в астрономии нас интересует своеобразная комбинация общего, то же в геологии: индивидуальная история земли, раз случившаяся и неповторяемая. Идиографический момент должен быть во всяком знании. Но может быть вопрос: ведь индивидов бесконечно много и мы можем в них потеряться? Ответ—в понятии типологии: мы изучаем характерное, 1 В тетрадь вложены ненумерованные страницы с записями: «Как химические законы, так и экономические, социологические в сущности не интересны для истории и ничего не дают для постижения исторической эпохи или исторического лица. В последнем нам интересно не общее, а индивидуальное, <частное>. Индивидуальность объектов исторического изучения не есть свидетельство о том, что история еще не развилась, но о своеобразии исторического объекта. Это есть в других областях, напр<имер> в астрономии (планеты), в геологии. Наряду с номографией существует и идиография,— во всех областях. Но ведь индивидуального бесконечно много, и если бы, кроме понятий об общем и частном, не было ничего, то мы не могли бы достроить историю. Но третье понятие дано Платоном—тип, индивидуальное, служащее образцом для других, подобно литературным типам. В последних мы даем какое-то орудие познания, но, чем более тип индивидуален, тем более он орудие познания, чем общее, тем менее. Художественные типы—иррациональны, но они дают возможность понимать жизнь. Сущность типа нельзя выразить в общей формуле. Те типы, которые возможно выразить в общих понятиях,—бездарны, это—не типы, а агрегаты общих понятий. Художественный тип делается для нас новой категорией, новым термином. Но что есть термин для единичного?—Имя. Имена—центры, около которых все складывается. Моисей—категория для нас. Мы можем усматривать какие-то аналогии Моисея. Когда вы чувствуете, что вы имя историческое можете к чему-нибудь приложить, то вы познали историческое лицо. История в сущности есть типология. Что является связью имен? Посмотрим в Священную Книгу: «Авраам роди Исаака»91* и т. д. Это—квинтэссенция истории. Но что значит: «роди»? Оно обозначает самые конкретные отношения между двумя лицами: «роди»—физическое, духовное, научное, художественное и т. д. История—ряд генеалогий. Это—самая интимная связь, которая в области номографии соответствует причинной; но это—общее, а «роди»—в высшей степени индивидуальность. Вокруг формулы «Авраам роди Исаака» наслаивается раскрытие этих имен и связи между ними. Это—меньшее, без чего уже нет истории. Почему же имя личное есть сущность истории? Хотя есть много Авраамов, но в сущности у каждого имя свое. О чем говорит статистика? О том, что монотонно, повторяется, неизменно, о вечно старом. В истории нас интересует вечно новое. Это человеческое лицо, личность. Поэтому для истории новое явление—рождение нового лица. Поэтому, чем лицо новее, тем оно интереснее, вечнее. Появление нового лица означается понятием рождения, физического и духовного. В физическом мире рождается духовное, от духовного отца. История не говорит об — 368 —
|