Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

1

задачами той или иной науки. Необходимо, далее, сопоставить сравнительные глубины залегания, которыми определяются плоскости различных наук. В перечисленных здесь и во многих иных смыслах могут быть, наконец, разрабатываемы различные классификации наук. Но всегда останется общее основоначало всех наук—именно то, неотделимое от существа их, что все они суть описания действительности. А это значит: все они суть язык и только язык. Так мы подошли к острому афоризму аббата Кондильяка: «Une science n'est qifune langue blen faite—всякая наука есть лишь хорошо обработанный язык»39, что в смягченном виде повторил и Д ж. С т. ? и л л ь, заявив: «Язык есть catalogue raisonne40 понятий всего челове­чества»41.

2. ДИАЛЕКТИКА

VIII. Наука—язык. Откуда же, однако, ходячее слово «объяснять»? Если наука не объясняет, то кто же и что же объясняет? Иль самое слово «объяснять» пусто? Но воз­можно ли пустое слово? Возможно ли слово ничего не знача­щее? Разве слово не есть ?????—деятельность и явление ра­зума? И если «мысль есть язык», то разве ложно обратное, «язык есть мысль» — Конечно, нет.

Питаясь от того же широкого лона, что и Наука, слово «объяснять» имеет жизнь. Но тогда, если оно не пусто,— пустым же не может быть слово,—то Наука, как описание, наука, как объяснение,—не разное, но одно. Однако, описание есть самый язык; значит, «объяснять» не может быть ничем иным, как модусом слова «описывать». Объяснить—это тоже описать, но описать в некотором особливом смысле. Точность описания, широта его, проникновенность и связность—в таких признаках видим мы объясняющую деятельность Науки. Объяс-нительность—лишь свойство описания; объяснение—не иное что, как описание же, но особое, особой уплотненности, особой проникновенной сосредоточенности,— описание любовно вдум­чивое. Наука—язык; объяснительное же в Науке—особый че­кан языка, особое его строение, степень его плотности. Іений есть внимание 2. Впрочем, уж давно понято, что суть объясне­ния— в широте его охвата и в связности. «Раз какой-нибудь факт известен со всех своих сторон, то именно тем самым он объяснен, и задача науки завершена»3,— отрезал злосчастный основатель термодинамики Юлий Роберт ? а й е р. Но если так, то «объяснить» в точном смысле слова—это значит дать описа­ние всестороннее, т. е. исчерпывающе полное или предельное.

IX. Так рассеиваются сами собой недоумения о философии. Если философия не объясняет,—спрашиваешь сам себя,—то

1

что же она делает? Но да, она объясняет; если хотите, она одна и объясняет, в точном смысле слова, ибо она одна стремится к все-связному, в с е-стороннему познанию действительности. Бытовое жизнепонимание бессвязно и непоследовательно: аме-тодично; у него нет ни определенного предмета, ни определен­ной точки зрения. Смешивая все предметы и все возможные точки зрения, по произволу меняя один на другой и переходя с одной на другую, не отдавая себе отчета в своей подвижности и неопределенности, житейская мысль владеет полнотою все­сторонности, но в этой полноте нет порядка, нет формы, а по­тому нет самоотчетности. В нем—все есть, все возможное богатство мысли. Но нельзя распознаться в этом богатстве, трудно, а порой—и недостижимо, отыскание требующегося, вот сейчас, предмета или угла зрения. Житейскою мыслью все объяснено, уже объяснено, и она ни в чем более не нуждается. Однако объяснено—г д е-нибудь и к а к-нибудь,—где же и как именно—найдешь лишь случайно. Такое жизнепонима­ние подобно огромной библиотеке, не только не имеющей каталога, но и не расставленной по плану.