Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

4. ТЕРМИН

I. Всем предыдущим утверждена мысль о двойственной природе языка. Язык антиномичен. Ему присущи два взаимо­исключающие уклона, два противоположные стремления. Одна­ко эти две живущие в нем души — не просто две, а—пара, пребывающая в сопряжении, сизигия \ они, своим противоречи­

1

ем, язык осуществляют; вне их—нет и языка. Мы убедились в этом, проследив попытки диссоциировать полярно-сопряжен­ную антиномию языка и, диссоциировав, представить в чистоте либо тезис, либо антитезис: ни тот, ни другой, поскольку они в самом деле освобождаются взаимно, не дают языка. И тот и другой, порознь, получив развод, обеспложиваются и переста­ют рождать мысль. Диссоциируя, язык гибнет, если только не происходит, тайком, хотя бы частичного воссоединения раз­ложенных стихий его. Творческое, индивидуальное, своеобраз­ное в языке, личный отклик всем существом, вот сейчас, мой, на это, определенное явление мира,— язык, как творимый в самой деятельности речи, и ? о л ь к о как таковой, ведет, чрез чистую эмоциональность, к за-умности, и от за-умности к нечленораз­дельности, и теряется в стихийных шумах, стуках, свистах, рокотах и вое; непосредственность языка неминуемо превраща­ется в безмысленность и бессмысленность. Напротив, монумен­тальное, общее в языке, принятие некоей исторической тради­ции, пользование языком как только общественным, только общим, как всецело ради всех существующим,— язык, как данный мне обществом и мне предоставленный лишь на поль­зование, но отнюдь не м о й, и—только как таковой, ведет, чрез рассудочность, к условности, а от условности к произволу языкодателя и тут опустошается в ограниченности отъединен­ного разума. Оба пути, каждый по-своему, уничтожают язык, и, следовательно, рассмотренными опытами над языком уста­навливается неразрывность языковой антиномии: в природе языка есть противоречивость, но противоречивость эта сущест­венна, и ею живет и существует язык. Два устоя языка взаимно поддерживают друг друга, и устранением одной из противодей­ствующих сил опрокидывается и другая. Язык не только име­ете себе эти борющиеся стремления, но и возможен лишь их борьбою, осуществляясь как подвижное равновесие начал движения и неподвижности, деятельности и вещности, импрес­сионизма и монументальности.

II. Но, в таком случае, крепость языка есть—не монизм его, не стерилизованная чистота того или другого, стихийного или логического его начала, не однобокое вытягивание в одну сторону, а напротив, напряженность его антиномии, как целого: мощная взаимоподпора обоих устоев. Не ослаблять один из полюсов антиномии языка требуется, а напротив—равномерно усиливать об <а>;—вот чем язык крепнет. Углубление, сгуще­ние, оплотнение языка достигается чрез повышение его turgor vitalis2,—когда самособирается, организуется и выкристалли­зовывается его противоречивость. Культура языка двуединым усилием подвигает его по двуединому пути зараз, и только так может продвинуть к новым достижениям, не разрушая при