Сочинения в четырех томах. Том 2

— Следовательно, ты полагаешь, золото ассистки аналогично гравюрному штриху имеет задачею реконст­руировать изображаемое помимо его наглядной данности — хочет дать формулу бытия изображаемой действи­тельности?

— Мы не страдаем протестантско-кантовской гор­дыней, которая не желает и от Бога принять полного сока и жизни мира только потому, что он дан, даро­ван нам, создан для нас, а не нами. И зачем нам рассу­дочно воспостроять мир в той его стороне (даже если бы это было возможно), которая по благости Божией созер­цается нашими телесными органами, т. е. воспринимает­ся всею полнотою нашего существа? В этом отношении мы не отрицаем правды красок, католической правды,

1

хотя при духовном трезвении самые краски одухотворя­ются, делаются прозрачнее, чище, пронизываются све­том и, оставляя земляность, приближаются к самоцвет­ным каменьям, этим сгусткам планетных лучей.

Но есть не только мир видимый, хотя бы и одухотво­ренному взору, но и мир невидимый — Божественная благодать, как расплавленный металл струящийся в обо­жествленной реальности125* Этот126* мир — чувствен­ности недоступен, он постигается умом, конечно упот­ребляя это последнее слово в его древнем и церковном значении. В этом смысле можно было бы говорить о конструкции или реконструкции умной реальности. Но есть глубочайшая противоположность между этой реконструкцией и таковой же протестантства: на иконе, как и вообще в церковной культуре, конструируется то, что не дано чувственному опыту и что, следовательно, хотя бы схему, мы нуждаемся наглядно представить себе, тогда как протестантская культура, оставляя даже неупо­мянутым мир невидимый, обращает в схему данное че­ловеку в прямом опыте: мы по необходимости воспол­нить познание мира видимого отчасти присоединяем и знание мира невидимого, тогда как в протестантской культуре человек силится извести из себя самого то, что и без того пред ним есть. И притом эта церковная конструкция осуществляется не без реальности духов­ной,— в конструкции растекается самый свет, т. е. ду­ховная реальность в натуре. Золото, металл солнца, по­тому-то и не имеет цвета, что почти тождественно с солнечным светом: Вот почему имеет глубокую правду неоднократно слышанное мною от В. М. Васнецова ука­зание, что небо нельзя изображать никакой краской, но — только золотом. Чем больше всматриваешься в небо, особенно возле солнца, тем тверже западает в голову мысль, что не голубизна — самый характерный признак его, а светоносность, напоенность пространства светом и что эта световая глубь может быть передана только золотом; краска же представляется грязной, плоской, непроницаемой. Так вот, из чистейшего света конструи­рует иконописец, но конструирует не что попало, а только невидимое, умопостигаемое, присутствующее в составе нашего опыта, но не чувственно, и потому на изображении долженствующее быть существенно обо­собленным от изображений чувственного. И аналогично этому делается и в других отраслях церковной культуры, в особенности в мировоззрении, где догмат как золотая формула мира невидимого соединяется, но не смешива­