|
1 "...Но ведь и это тоже было, оказывается, сделано нарочно, - это циничное отвращение к собственному облику? А это презрение по отношению к этому отвращению, которое она в себе теперь вырабатывала, - не было разве комедией? Да и само это сомнение пред этим презрением... Какое-то безумие: стоит попытаться быть искренней и этому не будет конца?" (S. de Beauvoir. L'Invitee. P. 232). 486 Если я хочу проверить мое восприятие пепельницы, этому не будет конца: восприятие несет в себе больше, чем я знаю в отчетливом знании. Точно так же, если я хочу проверить достоверность моего сомнения, этому не будет конца: нужно будет ставить под вопрос мое мышление о сомнении, мышление об этом мышлении - и так далее. Достоверность происходит из сомнения как акта, а не из мыслей о нем, равно как достоверность вещей и мира предшествует тетическому осознанию их свойств. Знать, конечно же, как было сказано, - это знать, что знаешь, не то чтобы эта вторичная возможность знания обосновывала знание само по себе, наоборот, знание ее обосновывает. Я не могу воссоздать вещь, и все-таки существуют воспринимаемые вещи; я не могу полностью совпадать со своей постоянно ускользающей жизнью, и все-таки существуют внутренние восприятия. Один и тот же довод делает меня способным и заблуждаться, и достигать истины в отношении самого себя, - а именно, что существуют акты, в которых я собираюсь воедино, дабы выйти за свои пределы. Cogito есть признание этого основополагающего факта. В предложении "я мыслю, я есмь" два утверждения совершенно тождественны, без чего не было бы Cogito. Но нужно еще вдуматься в смысл этой тождественности: не в том дело, что положение "я мыслю" полностью охватывает положение "я есмь", не в том дело, что мое существование сводится к сознанию, которое я о нем имею, наоборот, дело в том, что положение "я мыслю" включено в движение трансценденции "я есмь", сознание - в существование. Верно, что кажется необходимым признать абсолютное совпадение "я" с "я", если и не в случае желания или чувства, то, по крайней мере, в актах "чистого мышления". Если дело обстоит так, то все, что мы только что сказали, оказывается под вопросом, и не только мышление представало бы некоторым способом существования, но мы сами не подчинялись бы ничему, кроме мышления. Следовательно, нам теперь надлежит рассмотреть разумение. Я размышляю о треугольнике, о трехмерном пространстве, к которому он предположительно принадлежит, о продолжении одной из его сторон, о параллели, которую можно провести через одну из его вершин по отношению к противоположной стороне. Я замечаю, что эта вершина и эти линии образуют сумму углов, равную сумме углов треугольника и вместе с тем равную двум прямым углам. Я уверен в результате, который считаю — 328 —
|