|
440 знания как основания любого знания. Необходимо только, чтобы совпадение меня с моим "я", как оно осуществляется в cogito, никогда не было бы реальным, а было бы только совпадением интенциональным и предположительным. Действительно, между мной, который только что это продумал, и мной, который думает о том, что я об этом думал, уже расположена толща времени, и я всегда могу усомниться в том, была ли эта мысль, уже находящаяся в прошлом, такой, какой я вижу ее в настоящем. И поскольку, кроме того, я не имею иного свидетельства о моем прошлом, кроме свидетельства настоящего, и у меня, однако, есть представление о прошлом, то я не имею оснований противопоставлять нерефлексивное как недоступное познанию рефлексии, которую направляю на него. Но мое доверие рефлексии приводит, в конце концов, к признанию факта темпоральности и факта мира как неизменных рамок любой иллюзии и любой утраты иллюзии: я знаю себя только в моей укорененности во времени и в мире, иными словами, в двусмысленности. IV. ДРУГИЕ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ МИР Я заброшен в природу, и природа является не только вне меня, в объектах без истории, она видима и в центре субъективности. Теоретические и практические решения моей личной жизни могут быть легко поняты с расстояния моего прошлого и будущего, могут придавать моему прошлому, со всеми его случайностями, определенный смысл, продлевая его в будущее, о котором впоследствии скажут, что оно было подготовлено, вводя, таким образом, в мою жизнь историчность. В этих построениях, впрочем, всегда есть что-то искусственное. И именно теперь я осмысляю первые двадцать пять лет моей жизни как затянувшееся детство, за которым должно было последовать трудное взросление, завершившееся, наконец, независимостью. И если я снова возвращаюсь к этим годам, какими я их пережил и какими я их в себе несу все это время, счастье тех лет не объяснить надежной атмосферой родительского дома. Тогда сам мир был более прекрасным и вещи были более волнующими, и я никогда не могу быть уверен ни в том, что понимаю мое прошлое лучше, чем оно само сознавало себя, когда я переживал его, ни в том, что я смогу заставить замолчать любые его свидетельствования. Толкование, которое я ему теперь даю, связано с моей верой в психоанализ. Завтра, имея больший опыт и большую проницательность, я, может быть, пойму его по-другому и, следовательно, буду по-другому конструировать свое прошлое. В любом случае я буду интерпретировать мои теперешние интерпретации, я буду раскрывать их, скрытое содержание, и чтобы определить в конце-концов их истинную ценность, я должен буду учитывать эти открытия. Моя — 298 —
|