Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

Разумеется, это не значит, что современная семья неспособна наследовать родовое занятие, родовой статус. Но большей частью преемственность не носит органический характер,— не старшее поколение передает тайну профессии (слишком неподъемен этот груз социализации для отдельно взятого человека), оно оказывает лишь моральное воздействие на выбор своих детей. Точно так же не оно, но специализированные институты обеспечивают переключение необходимых социальных контактов на преемника «дела». Эти же институты гарантируют нормальное функционирование его инструментария (собственности). Другими словами, главное в межпоколенной коммуникации осуществляется вовсе не семьей современного типа, но внешними структурами. Поэтому сегодняшние «династии» врачей, военных, моряков и т.п. это не более чем тень старых патриархальных родов, веками передававших новым поколениям секреты родового ремесла.

Правда, в истории ничто не исчезает, и, следовательно, какие-то черты патриархальности продолжают существовать по сию пору, но все же определяющими становятся новые принципы семейного строительства.

8.1.2. Мужчина и женщина в новой культуре

Новые, не образующие род, принципы, с передачей социуму практически всех функций межпоколенной коммуникации, радикально меняют природу семьи и роль отца семейства, причем не только в жизни самой семьи, но и за ее пределами.

Мы видели, что долгое время патриарх оставался ключевым строителем интегральной культуры. Эта роль складывалась еще на предысторической стадии, и на протяжении всей — теперь уже собственно человеческой — истории наследовалась им от своих предков. Однако уже появление преимущественных прав первенца (и тем более формирование системы майората) имело своим результатом появление целого слоя людей, которых в поток межпоколенной коммуникации включает не родитель, но (в лице своих сертифицированных агентов) само общество. Преемственность культурного наследия, разумеется, остается, но для этих людей линия рода обрывается, и родитель, даже продолжая оставаться терминалом известной суммы социальных контактов, от поколения к поколению в определенной прогрессии теряет статус одного из центров кристаллизации социума. Развитие и диверсификация его интегральной деятельности не позволяет главе отдельного семейства оставаться хранителем ее секретов, и он превращается в такую же клетку единого социального организма, как и любой из его собственных домочадцев.

Постепенная утрата статуса родоначальника влечет за собой и изменение роли мужчины в жизни социума, то есть дальнейшую эволюцию гендера. Объективными законами общественного развития подавляющая часть мужской половины выталкивается из родительского дома и теряет право персонифицировать собою свой род (а, значит, и его заслуги перед обществом). Вместе с ним исчезает и ответственность социума перед теми, кто составляет эту «сиротеющую» часть рода, обязательства по отношению к ним, что, конечно же, не может не менять ее общую самооценку и поведенческие стереотипы. Между тем единственная парадигма семейного строительства — это патриархальный уклад. Однако для подавляющего большинства мужчин такой порядок вещей приводил к тому, что прежде они становились младшими членами чужих фамилий, и не каждому было суждено создать свою собственную. В отличие от старших братьев им оставалось мечтать, пусть не о карьере марешалей, но хотя бы о том, чтобы положить начало своему роду, стать родоначальником.