Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

Как препятствие для брачного союза культурный мезальянс обнаруживает себя только при строительстве семьи нового типа.

7.4. Утрата мужской монополии

Разумеется, отличия, часто глубокие, существовали всегда. Уже хотя бы потому, что только мужчина имел доступ к образованию. О необходимости обеспечить равноправие полов в этом вопросе заговорит Кристина Пизанская, да и то только для того, чтобы помочь женщине обрести твердую опору в «мужском» мире.

Однако в патриархальной семье культурный мезальянс не имел практически никакого значения. Во-первых, потому, что общей сферы досуга, где противостояние ценностей одного культурного слоя составу других могло бы проявиться во всей полноте, не существовало. Удовлетворению культурных запросов мужчины (часто его самовоспитанию) служил институт гетер в одни времена, прекрасной Дамы — в другие. При этом образ светской женщины создавался вовсе не самой женщиной, но мужскими ожиданиями. Запросы же той, кому не было назначено вращаться в свете, не заботили вообще никакую культуру, никого. Поэтому семья служила совсем иным целям. Во-вторых, потому что сердечная близость и брак традиционно рассматривались как разные, часто враждебные друг другу стихии. Мы видим то и другое не только в родительских решениях брачных судеб своих детей. Сама силлогистика вердиктов, которые выносились «Судами любви», со всей убедительностью подтверждает их противостояние, — и не следует относиться к логике дам, оказавшихся в центре мужского внимания, с пренебрежением. Не в последнюю очередь именно она служит причиной страданий Абеляра, и Элоизы:

Когда меня со свадьбой подгоняли,

Я отвечала, что земной морали

Нет места там, где царствует любовь…

Семья нового типа создает совсем другой, свой собственный мир и живет им:

Твоим трудом был возведен в пустыне

Сей монастырь — вместилище Святыни.

Все скромно здесь

<…>

Богатством здесь не подкупают Бога;

Все — сдержанно, молитвенно и строго.

Полна значенья наша тишина,

<…>

Приди, мой брат, мой муж, отец и друг[460]!

Не всевластный господин патриархального «дома» и не готовый жертвовать собою слуга прекрасной Дамы, «мой брат, мой муж, отец и друг» — вот идеал мужчины в глазах чуждой светским условностям женщины.

Впрочем, влияние пышной средневековой культуры, а с ним и то смещение гендера, о котором говорилось предыдущей главе, обнаруживается не только в высшем обществе, но и здесь, на стыке второго и третьего сословий. Социальное развитие невозможно повернуть вспять. Поэтому новой элоизе не нужен ни помыкающий ею господин, ни готовый рядиться в ее сорочку слуга, но, женщина, она уже не может не мечтать о служении ей. А значит, и о том, что, смотрясь в зеркало ее ожиданий, ее герой примет отражаемый именно его глубиной образ. Воспитанный тою же культурой новый абеляр не может игнориовать ее мечтания.