|
Стало быть, «человека» придется исключить из перечня, которым оперирует Ницше: здесь сама «матушка-природа» заботилась о том, чтобы «неспособность к забыванию» (кстати, еще не выяснено, какой она природы, и не связана ли она как раз с работой чисто животных «автоматизмов» памяти, вторгшихся в культурную память в виде нестираемых «следов», составляющих основу именно «естественной памяти») не мешала нормальному функционированию биологических процессов человеческого тела, ниспосылая людям с феноменальной памятью нормальный сон. Так что в перечне остается «или народ, или культура». Правда, и в этом случае слишком уж большая забота о «забывании» вызывает известные недоумения, так как и здесь «матушка-природа» проявляет свою неустанную заботу. Она делает это с помощью «тетушки-энтропии», которая с неумолимой беспощадностью погружает в небытие наиболее удаленные от нас «отсеки» прошлого, которые не удается удержать в памяти народа или памяти культуры даже при всех усилиях воспрепятствовать этому. Но потому-то тут и возникает недоуменный вопрос: а стоит ли так уж трогательно заботиться о том, о чем с такой основательностью и бесцеремонностью заботятся без нашего на то согласия и участия? Впрочем, наше недоумение начнет понемногу рассеиваться, когда мы обратим внимание на дополнительную аргументацию, с помощью которой Ницше обосновывает свой вывод, касающийся «человека, или народа, или культуры». Согласно Ницше, существует сила, определяющая границы, в каких память о прошлом (редуцированная, как мы видели, до уровня «почти» забвения) допустима, а в каких она вообще недопустима. Это, по словам философа, «пластическая сила человека, народа, культуры» [1]. Ее, как мы сейчас убедимся, можно было бы назвать силой «преодоления» прошлого (и прежде всего памяти о нем), способностью, так сказать, «скручивать» его (ее) «в бараний рог». «Я имею в виду, — поясняет философ, — ту силу преобразовывать и захватывать прошлое и чуждое... исходя из себя». И для того чтобы его мысль стала совсем уж ясной, приводит прелюбопытнейший пример. «Есть люди, — пишет Ницше, — которые обладают этой силой в столь малой степени, что они неизлечимо кровоточат от одного-единственного переживания, от одного-единственного страдания, зачастую вызванного одной-единственной, к тому же легчайшей несправедливостью, подобно тому как некоторые не могут остановить кровотечение, возникшее от малейшего пореза; с другой стороны, есть такие люди, которые настолько мало принимают на свой счет самые дикие и ужасающие случаи своей жизни и даже поступки, вызванные их собственной злобностью, что не утрачивают нормального самочувствия и спокойной совести в момент, когда они совершаются, или приводят себя в это состояние спустя короткое время» [2]. — 152 —
|