|
Поппер пытается выступить даже в роли рефери между Сократом и Платоном. "У Сократа, - пишет он, - был только один достойный последователь - его старый друг Антисфен, последний представитель Великого поколения. Платон, самый одаренный из его учеников, оказался и самым неверным из них. Он предал Сократа точно так же, как предал его и дядя Платона. Эти не только предали его, но еще и пытались сделать соучастником своей политики террора. Однако не преуспели в этом, поскольку он оказал им сопротивление. Платон попытался вовлечь Сократа в свою грандиозную попытку построения теории задержанного общества. И ему это удалось без труда, поскольку Сократ был уже мертв." [353] У Поппера здесь смешивается целый ряд моментов. Во-первых, он путает олигархический "политический террор дяди Платона" с призывом самого Платона создать подлинное аристократическое государство (а, как известно, олигархия есть испорченная форма аристократии); во-вторых, "предательство Платона", о котором говорит Поппер, имело бы место, если бы Сократ был действительно ярым сторонником демократии; в-третьих, так называемая у Поппера "теория задержанного общества" вульгарная интерпретация платоновской "меритократической теории", непосредственно вытекающей из его антропологической философии. Поэтому, главная суть "Государства" состоит не в создании кастовой системы, а в необходимости более качественного получения индивидом образования. В этой связи примечательна последующая фраза Поппера, которая может быть адресована ко всему его произведению: "Я, конечно, знаю, что это суждение покажется чересчур резким даже тем, кто критически относится к Платону." [354] Если так, то Поппер сам признается здесь в своей научной (идеологической) предвзятости к философии Платона. Попперовской критике не хватает элементарного уважения к седине своего идейного оппонента. Поппер называет политическую идею Платона "романтической аристократией." [355] Ему не нравится, что Платон, а вслед за ним и Аристотель, характеризует массовое сознание как "механическое", плебейское, нищенское, порочное состояние ума; ему не нравится также аристотелевская идея "свободного (элитарного) образования"; [356] страшит его утонченность философского рассуждения об мире идей и мере человеческого совершенства в процессе его познания. [357] Схоластика и мистика, а также разочарование в разуме - это неизбежные следствия эссенциализма Платона и Аристотеля. Аристотель превратил платоновский открытый бунт против свободы в тайный заговор против разума." [358] Поппер не замечает, как смешивает понятие "свободы" с понятием "воли". "Воля", как бунт против рабства, есть проявление инстинкта массового сознания; "свобода", как право выбора, есть сугубо аристократическая (в понимании Платона и Аристотеля) категория. Поппер сокрушается по поводу того, что критика этого аристократизма потерпела поражение: "Последствия этого поражения, - многозначительно заключает он, - для интеллектуального развития человечества (!) вряд ли можно переоценить." Возражая г-ну Попперу по поводу "поражения" его сторонников в борьбе с античной элитологией, следовало бы отметить, что как раз победа платоно-аристотелевской линии в философии, способствовала "интеллектуальному развитию человечества". Или победа философских убеждений демократа-клеруха Эпикура содействовала бы большему прогрессу? — 201 —
|