|
41 диатетической пропорции. К. всю жизнь страдает тяжелыми депрессиями с редкими вспышками гипоманиакального настроения, то есть проявляет формальные черты "западного" депрессивного характера. Те, кто знает К. лишь как автора многочисленных исследований, обладающего явной гиперпродуктивностью (за 10 лет написал и опубликовал 8 книг по философии), чрезвычайно удивились бы, узнав, что наиболее привычный образ жизни для него - это лежание на диване подобно Обломову, в лучшем случае читая и слушая музыку, а то и просто вперившись в потолок. Поскольку здесь аксиологическая модальность желания реализуется в своем негативном (депрессивном) аспекте, то она выступает на поверхности как ангедония - "Я ничего не хочу". В редких гипоманикальных периодах это "я ничего не хочу", как говорит К., сменяется противоположным аффектом - "Я хочу всего одновременно". Таким образом, личность К. существует на пересечении по меньшей мере двух характерологических осей - четкого императива к интеллектуальному познанию и направленному в противоположную сторону нежеланию что-либо делать, в том числе и работать интеллектуально. Я думаю, что в данном случае это депрессивное нежелание ничего делать (в пределе осмысляемое как нежелание жить) можно трактовать как подавленное желание. Поясню свою мысль на конкретном мотиве - мотиве еды и худения. Подобно бинсвангеровской Эллен Вест [Бинсвангер 2001], К. живет в постоянных мучениях, стремясь снизить свой вес. При этом он очень любит поесть и выпить, но страх потолстеть делает его жизнь вынужденно аскетичной. Время от времени это шизоидное стремление к отрицанию своего тела во имя тотальной духовности побеждается чисто пикническим временным допущением обильной еды и питья, которое вскоре сменяется укорами совести и вновь сидением на жесткой диете. Психастеническая "часть" развита у К. в очень большой степени, ему свойственна постоянная базальная тревога, разъедающая рефлексия и тревожные сомнения. Несмотря на свои научные заслуги, К. часто чувствует свою неполноценность; каждый раз, принимаясь за новое исследование, сомневается в успехе. Для него также характерна психастеническая деперсонализация, очевидно, помогающая ему выживать в депрессивном состоянии. Это "скорбное бесчувствие" парадоксально сочетается у него с синтоноподобной душевностью по отношению к немногим друзьям, близким по интересам и духовным потребностям. От деперсонализации же, "бесчувственности", больше страдают ближайшие родственники - жена и дочь. По-психастенически жухлая чувственность по отношению к одним проявлениям жизни и культуры - например, К. совершенно равнодушен к живописи и театру -"нелогично" сочетается с большой любовью к другому, например, музыке и кино. — 35 —
|