|
35 все радикалы (см. описание такой личности в приложении к этой статье), -какая семиотическая каша творится у него в голове! Это не полифония -область строгих законов контрапункта, это скорее "сумбур вместо музыки" - выражение, не лишенное смысла, ибо Шостакович, конечно, относился к шизотипическим личностям, и его музыка писалась по законам шизотипического дискурса. Вот от какой реальности отказывается психотик. Нужно быть очень сильным человеком, чтобы не отказаться от такой реальности. Именно такие сильные шизотипические люди и являются авторами шизотипического дискурса. В сущности, шизотипический дискурс описан очень хорошо. Объективно наибольший вклад в его изучение сделали русские ученые школы К. Ф. Тарановского, исследовавшие поэтику цитат и реминисценций в русской литературе, особенно поэзии XX века, прежде всего Мандельштама [Taranovsky 1976]. Ибо наиболее простой и очевидный аналог характерологической мозаики - мозаика осколков цитат, когда текст представляет собой систему отсылок к другим текстам - более ранним, мифологическим или литературным, или текстам того же автора. Это традиция, начатая Достоевским, канонизированная Джойсом и дошедшая до наших дней в текстах С. Соколова и В. Сорокина. В пределе шизотипический дискурс строится просто как кластер из обрывков цитат. Ср. характерный фрагмент из "Школы для дураков": "И тогда некий речной кок дал ему книгу: на, читай. И сквозь хвою тощих игл, орошая бледный мох, град запрядал и запрыгал, как серебряный горох. Потом еще: я приближался к месту моего назначения - все было мрак и вихорь. Когда дым рассеялся, на площад-ке никого не было, но по берегу реки шел Бураго, инженер, носки его трепал ветер. Я говорю только одно, генерал: что, Маша, грибы собирала? Я часто гибель возвещал одною пушкой вестовою. В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек. А вы - говорите, эх, вы-и-и! А белые есть? Есть и белые. Цоп- цоп, цайда-брайда, рита-умалайда-брайда, чики-умачики-брики, рита-усалайда. Ясни, ясни на небе звезды, мерзни, мерзни, волчий хвост!" Здесь обрывки цитат закономерно превращаются в шизофренический словесный салат, так как это повесть о мальчике-шизофренике, страдающем среди прочего раздвоением личности. Точно так же как зыбки границы между шизотипическим и шизофреническим сознанием, так же они подвижны и между шизотипическим и шизофреническим дискурсом. Другой необычайно яркий пример подобного рода макаронического шизотипического дискурса представляет собой поэзия Льва Рубинштейна, строящаяся из фрагментов, речевых осколков, взятых из разных реальностей, сиутаций или возможных миров. В качестве иллюстрации — 30 —
|