Все есть: и душа, и знакомое зерно в ней, и знакомый грозный зной, но надо вскрыть это семя, вспомнить, притом вспомнить все, да так, чтобы не поднялось вопроса. И дать ему вырасти. А может быть, кое-что есть в душе и простых смертных, но только они не могут вспомнить. Помню, как один из моих учителей — замечательный психолог П. Я. Гальперин, иронизируя над собой, говорил, что самые гениальные идеи ему приходят во сне, но только на утро он никак не может их вспомнить. Не поучиться ли, действительно, у поэтов воспоминанию о том, что мы еще живы и кое-что имеем за душой? Оба вида памяти манифестируют себя в том, что мы в силу бедности языка называем одним словом "воспоминание", которое как и память может быть созидательным и разрушительным, естественно, и утилитарным. Размышления Вяч. Иванова о памяти и их интерпретация — маленький пример, скорее, указательный жест на то, что можно отнести к поэтической антропологии. Сюда же можно отнести не объясненные, несмотря на обещание объяснить, но точные заметки А. Ахматовой о забывании: отсутствие — лучшее лекарство от забвения, лучший же способ забыть навек — это видеть ежедневно. Это новое для науки знание о человеке, новое, еще непонятое наукой, не принятое наукой в себя. Это, конечно, особое, лишь на первый взгляд парадоксальное, а на деле в высшем смысле жизненное знание, полезное не только науке, ученым, но и людям, к науке отношения не имеющим. К сожалению, к этому источнику знания и чувства припадают немногие. Даже Пушкин писал о недостатке внимания читателей к зрелому поэту: “... он творит — для себя самого и если изредка еще обнародывает свои произведения, то встречает холодность, невнимание и находит отголосок своим звукам только в сердцах некоторых поклонников поэзии, как он уединенных, затерянных в свете” (28. Т. XI. С. 185). Приведу “вычисления” И. Бродского: "Вообще-то аудитория у поэта всегда в лучшем случае — один процент по отношению ко всему населению. Не более того" (6. С. 12). Можно предположить, что и процент личностей среди населения — не более одного. Более категоричен Б. Пастернак:
Максималист в сфере нравственности (прежде всего по отношению к себе) М. К. Мамардашвили говорил, что личность едина, если не единственна, — это Господь Бог?! Близкие мотивы мы находим у О. Шпенглера, который писал, что “личность означает не нечто единичное, но нечто единственное” (38. С. 52). Не забудем, что и по А. Ф. Лосеву, личность есть миф и чудо. Интересно бы узнать, пересекаются ли эти два малые множества? Независимо от ответа на этот вопрос, который, вообще говоря, не возникал перед психологами, они более оптимистичны относительно процента личностей. Во всяком случае в своем научном сообществе. Психологи и педагоги не устают решать проблему всестороннего развития личности. Расскажу по этому поводу следующую притчу. — 12 —
|