Жизнь как квеч

Своей изысканностью поговорка напоминает проклятия, которыми так славится идиш. Например: «Але цейн золн дир ойсфалн, нор эйнер зол дир блайбн аф цонвейтик» («Чтоб у тебя все зубы выпали, только один остался и разболелся»). Причем здесь не сказано, что зубная боль начнется сразу же. Нет, этот единственный зуб останется в качестве залога. Он разболится только тогда, когда автор проклятия будет готов нанести удар. Как говорится, а клоле из ништ кейн телеграм — зи кумт ништ он азой гих («проклятие — не телеграмма, оно не приходит так быстро»). Про́клятый бедняга может сидеть, ждать, волноваться — и, если повезет, умереть от сердечного приступа до того, как зуб заболит. Выходит, он сам все испортил, сам довел себя до гибели.

В идише заложен этот диалектический процесс, одновременно превращающий человека и в жертву, и в виновника собственных несчастий. И отчасти поэтому идиш считается языком изгоев, который евреи должны забыть, как только вернутся на свою землю. Некоторые идишисты считают, что сионисты враждебно относятся к идишу из-за незнания языка или неверного представления о нем, — но для большинства первых израильских политиков идиш был родным языком. Государственные деятели чувствовали, что язык, пропитанный идеей «мы — жертвы», будет мешать формированию нового еврейского характера, свободного от рамок гетто. Они были бы в ужасе, если бы на израильском гербе красовалась свирепая изжога на фоне жареной грудинки с надписью «Золст онкумен цу майн мазл» («Чтоб у тебя было такое же счастье, как у меня»).

Эти политики отстояли свои позиции, но идиш все-таки настиг их. Поистине странно воплотилась в жизнь фраза лигн ин др’эрд ун бакн бейгл : Давид Бен-Гурион, первый премьер-министр Израиля, был посмертно обращен в мормонизм{24}.

А еще через неделю у него разболелся зуб.

Буквальное значение слова

Вспомните, как студенты называют «хвостом» зачет или экзамен, не сданный в срок: сила метафоры зависит от того, насколько человек способен уловить подобие между буквальным и переносным значениями слова.

В идише, где почти любое существительное или глагол легко превратить в оскорбление, подобных случаев очень много. Слово клоц («деревянный брус», «чурбан») пояснений не требует. Совсем безнадежного идиота могут обозвать гломп («кочан капусты»), бесхарактерного человека — лемешке («каша»).

Разумеется, это явление встречается во всех языках, но только в идише могло появиться выражение, подобное клоц-каше . Означает оно «тупой вопрос» — настолько тупой, что может (хотя бы на время) положить конец любому спору. Как мы уже знаем, клоц переводится как «чурбан». Каше — «вопрос», но не простой, а запутанный, требующий долгих разъяснений (это слово произошло от ивритского «трудный», не путайте его со славянизмом каше — «[гречневая] каша»). В Талмуде каше — это риторический вопрос-нападка на оппонента: «Таки вы говорите, что сущность предшествует существованию?»