|
(1 Коринфянам 7:15— 17) Символика мужского и женского в художественной литературе обсуждается в трудах одного из наиболее известных современных филологов: Необходимость примирить недискретность бытия с дискретностью сознания и бессмертие природы со смертностью человека породила идею цикличности, а переход к линейному (христианскому — Авт. ) сознанию стимулировал образ смерти— возрождения. Отсюда вытекало мифологическое представление о возрождении состарившегося отца в молодом сыне и идея смерти— рождения. Здесь, однако, протекал и существенный раздел. В циклической системе смерть— возрождение переживало одно и то же вечное божество. Линейный повтор создавал образ другого (как правило, сына), в образе которого умерший как бы возрождался в своем подобии. Поскольку, одновременно, женское начало мыслилось как недискретное, т. е. бессмертное и вечно юное, новый молодой герой утверждал себя половым актом с вечной женственностью, иногда осмысляемым как брачные отношения с матерью. (Ю. М. Лотман . Смерть как проблема сюжета) В этом отрывке есть отголоски идей ряда психологов и исследователей мифологии — З. Фрейда, Дж. Фрэзера, Р. Грейвса. Диалектика (конструктивное сотрудничество и постоянная война за преобладание) мужского и женского описана в ярких и устрашающих образах У. Блейком в стихотворении «Mental traveller» («Странствие»). Дитя же, если это Сын, Старухе Дряхлой отдают, И та, распяв его гвоздем [upon a rock — на скале, камне], Сбирает крик в златой сосуд . Язвит терновником Чело, Пронзает Ногу и Ладонь, И Сердце, грудь ему разъяв, Кидает в прорубь и огонь. «Тут больно? — ищет. Тут? А тут?» В находке каждой — торжество. Растет он в муках, а она Лишь молодеет оттого. И вот он — строен и кровав. И дева — с ужасом в глазах. И, путы сбросив, он ее Берет — всю в путах и слезах. «Тут больно? — ищет. Тут? А тут?» Ведет, как плугом, борозду; Он обитает в ней теперь, Как в нескончаемом саду. Но вянет вскорости и он, В своем жилище, как слепой, Крадясь меж Блещущих Богатств, Что захватил за День Земной. … К нему приходят — поглазеть, Он стал посмешищем для всех; Младенец-Дева из огня Должна восстать, чтоб смолкнул смех. В этих стихах очевиден ряд евангельских аллюзий (отношения Христа и Марии-церкви — его матери, дочери, жены и сестры). По существу, речь идет о чередовании и взаимной борьбе мужского и женского начала в жизни каждого конкретного человека. Многочисленные «сексистские» места в Библии, столь возмущающие современных феминисток, разумеется, говорят прежде всего о внутреннем мире человека, высшей реальности, так что буквальная, «социологическая», трактовка просто не находится на должном уровне понимания. — 101 —
|