Когда пробуждаются вулканы

Ящик закрыли. Якут осторожно отполз в рощицу карликовых берез.

Глава тринадцатая

НАПАДЕНИЕ НА ЛАГЕРЬ ЭКСПЕДИЦИИ

Вечная мерзлота — удивительное явление северной природы.

Советские люди — строители, земледельцы, речники, горняки — сталкиваются с мерзлотой, начиная от Мурманска и кончая Чукоткой. Местами зоны вечной мерзлоты спускаются далеко за Полярный круг.

Человек, впервые попадающий на северо-восток Азии, не может не поражаться своеобразием здешней природы. Реки, выложенные донным льдом, особые паводки «черной воды», парящие реки в жестокие январские морозы, колодцы для питьевой воды на глубине триста метров и горячие незамерзающие ручейки с пышно заросшими берегами. Да, север богат контрастами. И создают эти контрасты холод и вечная мерзлота. Холод придавил кедр к земле, и он стал называться стлаником. В мерзлом грунте, как в громадном холодильнике, прекрасно сохраняются кости древних животных. Зимой мерзлая земля может выдержать фундамент любой тяжести. Но мерзлота коварна, и горе тому, кто не знает ее повадок и пренебрегает ими.

В Комкуре дом охотоведа Лагутина стоял на холме. Строили его прошлой осенью. Максиму Николаевичу Дьякову место показалось подозрительным, и он сказал об этом Лагутину. Но тот не послушался совета.

Лето в Комкуре стояло жаркое. Под живительным теплом буйно росли травы. Максим Николаевич, вернувшись с сенокоса, второй день занимался в правлении. Нынче природа не так капризничала, как в прошлые годы, и работы в колхозе шли полным ходом.

Часа в три после обеда по поселку с криком пробежал каюр Вензель. Максим Николаевич досадливо поморщился и вышел на улицу.

— Что случилось, Вензель?

Старый каюр был возбужден и испуган. Он без конца повторял одно и то же слово:

— Плывет! Плывет!

Пока Максим Николаевич вытягивал из него путный ответ, возле правления собрались люди. Из рассказа Вензеля Дьяков понял, что дом Лагутина сдвинулся со своего места и начал спускаться по склону. Рассказ Вензеля озадачил всех: никогда в Комкуре не видели ходячих домов.

— Пошли, — сказал Максим Николаевич.

Возле усадьбы Лагутина толпился народ. Дом медленно сползал в долину. Казалось, невидимые существа, засевшие в подвалах, несли его на своих плечах. Обычно всякому разрушению сопутствует шум и треск, а тут — ни одного звука. Мертвая тишина. Дом подполз к обрывистому берегу и остановился, как бы раздумывая — прыгать или не прыгать, потом медленно начал наклоняться. Передняя стенка повисла над обрывом, за закрытыми ставнями окон зазвенели стекла, раздался треск ломающихся бревен, и дом свалился. На том месте, где он стоял, лежала широкая, белая, как рафинад, лента льда.