|
Когда читаешь поэтическую летопись 20-30-х годов, вышедшую из-под пера наших ашкеназов, то ужасаешься иррациональной злобе, исходящей от их восклицаний. Иные стихотворения из книги тех лет могут быть с успехом использованы как материал для психиатров: Гора наш сев, Жги! Рви! Язви! Ты им страшней землетрясений, ходи в сердцах, бунтуй в крови. Мути им ум, ломай колени. Это — из поэтических откровений Михаила Голодного (Эпштейна), Довольно! Нам решать не ново. Уже подписан приговор. Это его же строки, как и стихи, требующие расправы над поэтом Павлом Васильевым: Ох, поздно ж, пташечка, ты запела, Что мы решили — не перерешить, Смотри, как бы кошка тебя не съела, Смотри, как бы нам тебя не придушить. У Михаила Светлова-Шейкмана, именем которого и сейчас названы сотни детских и юношеских библиотек России, культ ЧК-ОГПУ даже по тем временам казался недосягаемым для других поэтов: Я пожимаю твою ладонь — Она широка и крепка. Я слышу, в ней шевелится огонь Бессонных ночей Чека. У поэта как будто не было другой жизни, кроме как в чекистских застольях и на чекистских дачах, где приятно «закусывать мирным куском пирога». Пей, товарищ Орлов, Председатель ЧК… …………………………. Эта ночь беспощадна, Как подпись твоя. Багрицкий, как и Светлов, обожал пировать с чекистами, иногда в доме какого-нибудь несчастного «пущенного в расход»: Чекисты, механики, рыбоводы <…> Настала пора — и мы снова вместе! Опять горизонт в боевом дыму! Смотри же сюда, человек предместий, — Мы здесь! Мы пируем в твоем дому! Рифмованные и прозаические опусы, приветствующие все судебные процессы от Шахтинского дела до 1937–1938 годов, сочиняли апологеты режима — Павел Антокольский, Семен Кирсанов, Александр Безыменский, Э. Дельман — отец Натана Эйдельмана, Перец Маркиш, — все возмужавшие во время революции, «красного террора» и гражданской войны… Но дуэль двух ветвей еврейства все-таки продолжалась и в 30-е годы. Аделина Адалис, как бы вспомнив обвинение со стороны сефарда Д. Пасманика местечковому спецназу, прозвучавшее в 1923 году со страниц книги «Россия и евреи» («Все охамившиеся евреи, заполнившие ряды коммунистов, — все эти фармацевты, приказчики, коммивояжеры, недоучившиеся студенты, и вообще полуинтеллигенты — действительно причиняют много зла России и еврейству».), с самодовольным торжеством победителя ответила ему после коллективизации, в 1934 году, когда положение советских местечковых функционеров вроде бы окончательно упрочилось: — 217 —
|