|
«Мы чувствовали себя сильными, ловкими, красивыми. Был ли это так называемый мелкобуржуазный индивидуализм, актерская жизнь воображения, «интеллектуальное пиршество» фармацевтов и маклеров? Нет, не был. Наши мечты сбылись. Мы действительно стали «управителями», «победителями», «владельцами», шестой части земли» (А. Адалис, 1934 г., из книги «Воспоминания о Багрицком»). Однако в это же время человек общерусской культуры (не хочется говорить про него «сефард»), всю жизни бежавший от «иудейского хаоса», от «мщения миру», — Осип Мандельштам ужасался чекистско-палаческому пафосу стихов Багрицкого с «нежными костями», которые «сосет грязь», с кровью, которая «вьется», как «подпись на приговоре», «струей из простреленной головы», и, отвергая этот «поэтический садизм», с достоинством и брезгливостью возвращал Багрицкому-Дзюбину его растленные эпитеты и метафоры: Мне на плечи бросается век-волкодав, но не волк я по крови своей. Запихай меня лучше, как шапку в рукав жаркой шубы сибирских степей, чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы. ни кровавых костей в колесе, чтоб сияли всю ночь голубые песцы мне в своей первородной красе… Но что мог сделать одинокий старомодный гуманист Осип Эмильевич, если за Багрицким бежала целая стая местечковых «волков по крови своей», уже знаменитых, называвших себя «пролетарскими», «большевистскими» — Александр Безыменский, Иосиф Уткин, Джек Алтаузен, Лев Кассиль, Лев Копелев? Последний начинал свою общественную карьеру, как молодой троцкист, расклеивал листовки, распространял брошюры. По молодости простили. Во время коллективизации «раскулачивал» деревню. Получил разрешение носить личное оружие[16]. Поступил в ИФЛИ. Во время войны работал переводчиком и пропагандистом. Вступив в составе наших войск в Германию, писал о немцах: «расстрелять придется, может быть, миллиона полтора» (из книги «Хранить вечно»). Обнаружив в одном из немецких поселков тяжело раненную немку, этот гуманист, поклонник Шиллера и Гете, приказал своему подчиненному: «Сидорыч, пристрели! — Это я сказал от бессилья» (из книги «Хранить вечно»). А за Копелевым подрастала волна литераторов второго призыва, прославлявших террор 1905 года, «красный террор» 1918 года, террор Гражданской войны. Вот только причину и смысл «большого террора» они не поняли. Их предки в эпохе былой, из дальнего края нагрянув, со связкой гранат под полой встречали кареты тиранов. (А. Межиров) «Дальний край», упомянутой в этой строфе, — местечко Межиров из Галиции, давшее псевдоним отцу поэта, фамилия которого осталась неизвестна истории. — 218 —
|