|
— Вася! Неужели ты? Ты такой молодой… Господи! — Узнал! — обрадовался Вася. — Сидел вот, смотрел, думал, не признаешь… Ну, что ж… Приветствую тебя в нашем субъективном мире, в нашей ирреальной и идеалистической Вселенной. Ты хоть знаешь, где ты? — Нет Вася, не знаю. Догадываюсь… Странное что-то. Я вот друзей встречаю, которых уже давным-давно нет на белом свете… Вот и ты… — Скажи мне, Миша… Это было давно? — К сорока годам подбирается… Скоро полвека… Вася присвистнул… Мы долго молчали. Я смотрел на него. Он — на меня… — А ты знаешь, старик, здесь очень хорошо, здорово. Здесь каждый занимается своим любимым делом, с полной отдачей… Тут все беспредельно одиноки, но никто не чувствует своего одиночества… Мы снова молчим. Я от него отвык. Когда это мы с ним, ещё в военной Москве, друзьями-то были. У меня жизнь за это время, можно сказать, прошла… Мне вроде бы и нечего сказать ему… — У тебя дело какое-нибудь есть? Дело, которому ты готов служить бесконечно долго… Журналистика? Писательство? Нет, это тут не пойдёт. Это тут никому не нужно. — Может, языки?.. Я увлекался ими всю жизнь. — Языки? Это очень хорошо, это здорово. Ты можешь заняться древними языками. Древний язык Эллады ты можешь слушать прямо из уст Гомера, слепого аэда. Я его видел однажды, когда захотел… И снова пауза рождается в нашем разговоре, она растёт, затягивается. Да ведь нам, кажется, торопиться-то некуда. У нас впереди — вечность. Вы можете представить себе, что это такое — вечность? — А я тут историей занимаюсь, как когда-то в жизни хотел… Я ищу истоки человеческой культуры, зачатки её, её корни… У Васи в руках оказывается толстый свиток рукописи на папирусе, вот-де, гляди… — Это у меня “Начала греческой культуры”. Рукопись. Я с самим “отцом истории”, с Геродотом разговаривал. Он свидетель и участник греко-персидских войн. Думал, много от него чего узнаю. Он был приятелем Перикла, вождя афинского демоса. Так вот этот самый Геродот вопроса мне вымолвить не дал, сам у меня всё спрашивал и спрашивал. “Что, — спрашивает, — это такое — Рифейские горы?” Или: “Как далеко распространяется Скифское царство? Что это такое — Гог и Магог?” Вот и я сейчас не могу задать Васе ни одного вопроса, слова мне Вася не даёт вымолвить, сам всё у меня выпытывает, да нет — не выпытывает — просто говорит и говорит… — Мы тут, это я уже чётко понял, ничего нового никогда не узнаем. Мы всё своё несём с собой. Мы открываем только то, что уже есть в нас, открываем всё это, как будто бог весть какие новости. С Земли, из иных миров, из иного времени, с белого света к нам не приходит ни единой вести… Ты бы мог мне что-то рассказать, — предлагает Вася, а сам всё говорит, говорит и говорит, не даёт мне слова молвить, будто даже боится услышать от меня что-то, что его разволнует и обеспокоит. Там, у них, нет места душевным деструкциям, у них там — всё хорошо и здорово. — 87 —
|