|
И это они сделали вдвоем, помогая друг другу и понимая друг друга с полуслова. В этой перемене, происшедшей в ребятах, и был смысл существования семьи Каштановых. Никогда прежде не была так счастлива Каштанова в своей семейной жизни. До сих пор такую общую радость доставлял им только Андрейка, особенно его рождение. И Каштанова, которая и свою собственную жизнь рассматривала как источник полезного опыта для учеников, подумала, что надо будет при случае рассказать ребятам о ее открытии о том, что строить семейную жизнь, не создавая вдвоем нечто третье, невозможно. «Дети! — скажет она им. — Женитесь с умом! И замуж выходите тоже с умом…» * * *И много еще непредвиденных последствий вызвало пребывание на острове, созданном Каштановыми сначала в воображении, а потом и реально, — на Острове Добра. Жизнь класса шла, если так можно сказать, в два потока. Один поток — общий: тот дух объединения, которым Каштановы старались управлять как могли. И второй поток — почти неуправляемый — поток разнородных влечений, симпатий, отталкивании, увлечений, забот и тревог, до которых вроде бы никакого дела нет педагогам. «Все, что мы можем, говорил Каштанов жене, — это понимать, что другая жизнь есть у ребят, что не целиком они на виду даже в нашей стеклянной школе… Понимать! Помнить! И обращаться с ними как с людьми, у которых есть эта другая жизнь, жизнь вне двоек, троек, четверок и пятерок, жизнь вне опозданий, вечеров самодеятельности и дежурств». Но он недооценивал своей работы, Каштанов. Он не знал, что с некоторых пор его и Елены Васильевны усилия стали сильно влиять и на другую, не общую жизнь ребят. В прощальном кругу коммунарского дня, когда надо было расходиться, а расходиться не хотелось никому. Каштанов сказал: — Каждый человек имеет право на сказку, ребята. В детстве сказку слушают, в юности — создают, в зрелости — сохраняют, в старости — помнят… Будем создавать сказку! Из собственной жизни сказку. Это долг юности перед зрелостью. Он и не знал, что в тот самый миг, когда он говорил о сказке, по крайней мере один из слушателей принял его слова буквально и почувствовал, что сказка его жизни родилась. Это был Паша Медведев, «морячок», никогда не бывший на море. Как раз в ту минуту, когда Каштанов говорил, Паша оглянулся, чтобы по лицам сверить свои чувства с чувствами других, и увидел рядом с собой, совсем близко, как Лариса Аракелова подняла длинные тонкие руки и ладошками слегка поправила волосы. Она несколько запрокинулась назад в этом движении, и Паша был поражен ее прямотой и вознесенностью — вся вверх! Как тонкая мачта далекого корабля в далеком море! И это светлое сияние в глазах… — 86 —
|