|
И никто не мог Танины подозрения рассеять — наоборот, каждый день приносил ей новый сюрприз. На занятиях в секции ДОСААФ, где они учились складывать парашют, все только и старались, что помочь ей, даже Козликов он ведь тоже явился в секцию, невзирая на тяжелые шуточки типа «Козел в небе»; а Сережа Лазарев на каждой перемене подходил к ней — давай заниматься дзюдо, давай, я тебе приемы покажу! Таня и удивлялась, и смеялась, и отмахивалась, и сердилась, но Сергей, не смущаясь, ходил за ней с таким видом, будто цель его жизни только в том и состоит, чтобы эту свою нелепую идею осуществить: научить Таню Пронину приемам дзюдо. И ведь уговорил! Пошла с ним Таня в зал, и учил он ее — ну, не дзюдо, конечно, а драться учил — и все время уговаривал: — Ну, бей… Бей сильнее… Что есть силы бей… Нет, ты не размахивай руками, как девчонка… — А кто же я, по-твоему? — говорила Таня, и было в ее голосе какое-то лукавство, проблески лукавства — открывалась Танина душа. Сергей не ответил на вопрос, кто она такая, заставил ее снова и снова ударять: — Ну — бей! Не попала… Вот сюда бей! И — раз! — как пушинку повалил он Таню, но бережно, осторожно, прижал руками плечи ее к спортивному мату и какое-то мгновение не отпускал, смотрел ей прямо в глаза, близко-близко, так что Тане показалось, что сейчас он ее поцелует, — и пошевельнуться нельзя под его руками, и хочется, чтобы он поцеловал ее. Сергей поднялся, смущенный, помог Тане подняться, и, хотя он объявил, что теперь они каждый день будут ходить в зал, отрабатывать приемы до полного автоматизма, больше почему-то заниматься с Таней он не стал, а Таня не знала, радоваться ли ей этому или огорчаться. Но пожалуй, больше всех поразил ее Алексей Алексеевич. — Танечка, — сказал он ей как-то, остановив в коридоре, — а вот я заметил: ты никогда не опаздываешь на уроки. Почему? Рано встаешь? Серьезно он говорит? Или шутит? Нет, вроде бы серьезно… Таня действительно никогда не опаздывала, потому что боялась: войдешь в класс, — а на тебя все смотрят… Ей и к доске выходить всегда было пыткой, не могла она выносить, чтобы все на нее смотрели. — Ты боишься, когда на тебя смотрят? — спросил Алексей Алексеевич. Среди ребят было известно, что он все мысли угадывает. — Ну, не боюсь, а неловко… Да и зачем опаздывать? Выговор же сделают! Вот если бы Каштанов ругал ее за опоздание, Таня нашлась бы, что ответить, или замолчала бы, упрямо глядя в пол — и под пыткой от нее слова не добились бы. Но что же он хочет от нее? — 117 —
|