И снова ... Воспитанию ты не поддаёшься: как озоровал раньше, так и по сей день. Что же с тобой поделать? Каждый чем-то нужным занимается и только ты ... Решила я строже проучить тебя и более основательно. Иди за мной!

Бабушка вывела приговорённого во двор, остановила воз­ле погреба и привязала малыша тончайшей шитьевой ниткой к толстенной рябине с противоположной стороны погреба. Затем предупредила: если эта нитка порвётся, погреб сразу же провалится вниз и в страшную яму попадают все! Вскоре семья уехала на весенние работы, двор опустел и лишь арес­тант остался стоять на знойном солнце, задавленный страхом.

Ужас проистекал от нитки. Она такая тонкая, натягивается даже от лёгкого ветерка и как уберечь её от разрыва, если не­чаянное шевеление тела вызывает опасное натяжение? Угроза исходила и от многочисленной живности, снующей по двору. Они, не ведая о последствиях, могут по неразумению порвать нитку и всё провалится куда-то – в это жуткое вниз.

Несколько часов малыш терпеливо сторожил нитку. Сна­чала он не спускал с неё глаз и старался своим перемещением выровнять изгиб, выдуваемый ветром. Постепенно приноро­вился к такой, казалось, простой подстраховке и вскоре при­нял происходящее за игру. Однако прошло какое-то время и навалилась скука, обстановка стала надоедать, появилась тоска и усталость. И вдруг ... Всё произошло одновременно и сразу. Привязанный арестант споткнулся и упал, нитка натянулась и порвалась. В тот же миг рухнул погреб, образовав глубокую яму с торчащими гнилыми брёвнами. Ветхое сооружение уже много лет как было заброшено, вся конструкция пришла в не­годность и только ждала момента, когда бы ей окончательно провалиться. Ждала десятилетиями и вот надо же так тому случиться, чтобы добавление почти невесомой нити совпало по времени с вяло текущим разрушением. А совпавши, поро­дило обстановку, круто изменившую судьбы участников.

Семья, вернувшись с поля, застала малыша распластан­ным на холодной земле. Сердце едва билось, дыхание слабое, на зов не откликался. Покинутость, страх и стресс лишили его чувств и он свалился в беспамятстве на край зловещей ямы.

Особого переполоха это происшествие не вызвало. Военное время – сорок третий год. Люди уже насмотрелись всего: и раненых, и мёртвых, и калек, и тех, кто в сознании, и тех, кто без него, обмороженных и обгоревших, а тут всего лишь ... Ну, отоспится, оклемается и всё пройдёт! Снесли его на тёплую печку, для надёжности укрыли овечьим кожухом и видимо решили, что сделали и так слишком много, потому занялись делами, которых весной в деревне полно.

Несколько дней малыша никто не беспокоил: спит себе и пусть спит, посапывает, значит, живой, а в войну это главное.