|
Вскоре Иваныч умер. Его дети стали меж собой лютые враги, а внуки были даже не знакомы. Но из них весь род людской состоит, и они-то наполняют злобой планету. Она летит среди звёзд, упреждая соседей о заразности человечьей породы. Да что бывает слаще, чем себе подобных гнуть? Василий Карпович! И до нашего знакомства пиджак отсвечивал слоем былых успехов, а за три прошедших года он совсем протёрся, воротник обвис, локти пузырятся, вместо пуговиц прищепки для белья, вам ли, бывшему пожарнику, такой стиль держать? Позвольте подарить вам кое-что моё, пусть и не парижского кроя, но свежее и крепкое, чтобы гоголем пройтись, да своим старушкам со всей бравадою себя подать! Правда твоя. Пока жива была моя Тося, часто доставал своё барахлишко, смотрел, сушил, приму маленько, надевать начну, сидим, бывало вспоминаем. Вот этот фрак мне поднесли в тридцатом, за Козловку, я тогда её смотрел. Хитры были человеки. Надо же такое придумать: чтобы налоги не платить, поросёнка в избе под кроватью держали, ну да и я не промах! Тройку сшил из отреза, что дали мне чуть позже за перепись деревьев, тоже прятали в садах, особенно молодняк, соломой, сеном накрывали, под отхожее место маскировали, даже пни сажали, чтоб меня сбить с толку, будто спилена рябина и потому платить не надо. Выходной костюм приталенный и с хлястиком, да пуговицы в ряд на рукавах, черный с блеском, как крыло воронье – то за птицу получил. Честно заработал, трудное было дело в Берёзовке. Уток, кур, гусей в деревне много, а поступлений нет, не идет налог. Ну! Меня туда. Приезжаю, значит! Смотрю! Точно: ходят, кудахтают, гогочут, но стоит только подойти, а они в рассыпную. А уже весна, все вскопано, вспахано. Чуть тронешь, сухая земля в густую пыль столбится, себя не видать не то, что курицу в бегах настичь. А она, подлая, так и норовит подальше на пашню забежать, клюёт там что-то, делает вид, проклятая, что ты ей ни к чему, но только начнешь тихо красться, с хитростью военной, тайно, с безразличным видом якобы, мелким шагом на полусогнутых, внушая, что не человек я вовсе, подпустит близко, ну совсем уже рядом, ещё чуть-чуть и ... хватай. Поначалу я всё мимо падал. Норовил вскочить сразу, броситься вдогонку, гневом взять за попрание меня, но побегавши с полдня, пыль нагнал такую, что ни кур, ни заборов, ни людей не стало видно. Некуда деваться, надо ждать, пусть пыль осядет. А пока чернозем из кармана убрать, вытряхнуть портянки, галстуком смахнуть с лица, чтоб глаза не слиплись, картуз найти в плодородной земле, вынуть комья из волос, воротника, из-за пазухи, портков. Сделал себе вид и стал думать, мысли к соображению и привели. Говорю хозяину: „Давай в сарай пернатых!” „Только осенью, ближе к морозам” – хитрит мужик. „Вольные они у меня, сами кормятся, сами растут, к зиме только к очагу пойдут.” „А где они несутся?”– осенило меня! „Где-то в поле! Хожу, собираю, тем и перебиваемся!” „Все несутся?”– наседаю и ловушку готовлю! „Конечно, все!”– говорит. Вот она минута торжества, найдено решение. Не надо бегать и пылить, сосчитай яйца и рапортуй! Легко и просто! „Сегодня собирал?” „Да что там, можете сами потрудиться”– не подозревая, разрешил хозяин. „Что, пожалуй, помогу тебе, чтоб не в обиде был за грядки, свежие росточки и за ту видишь как её? Ну, что уже была в листочках? Затоптал я, верно! Ну да, как же быть? В списки велено внести каждую хохлатку, она, сам знать должон, уже не курица, как прежде была, а объект ... !” Отпустил бы на работу, день с тобой топчусь, в поле надо, сеять, и на тебя ведь тоже заготовить, пока ты здесь сражение достойное ведешь! „ ... Налогообложения” – закончил прерванную было фразу, поднял палец, замер, слушая правильное звучание убедительного слова даже сейчас, спустя полвека. — 153 —
|