|
В госпитале я проспала целую вечность. Но однажды я проснулась в старомодном роскошном отеле для голливудских звезд вроде меня. Я вышла погулять и, проходя гостиную, увидела Элвиса Пресли. Этот очаровательный молодой человек приветствовал меня серенадой. И каждый вечер, пока я там находилась, он провожал меня в мой номер. В один прекрасный день появился мой другой проводник, и спросил, чем я намерена заняться в будущем. Давайте, назовем его Создателем звезд Астерториусом. Он велел мне подумать о моем будущем. Но я не хочу обратно на землю. Мне предлагают вернуться с другим лицом чем то, которое было у Марлен Дитрих. Я не уверена, что у меня хватит сил жить без моего лица... О нет! Когда мои проводники просили меня взглянуть в мое будущее, я не знала, о чем мне думать, за что зацепиться. Я не могла найти ничего, что привязывало бы меня либо к этой, либо к другой стороне бытия. Я не могла найти ни единой души, которую я была бы в состоянии полюбить искренне и беззаветно. Я решила разыскать, кого я буду любить, или кто полюбит меня. И я стала вспоминать мои инкарнации после падения, в надежде найти кого-либо, кто полюбит меня не за красоту, славу, или еще за что-то внешнее и переходящее. Но я так и не нашла никого, способного на чистую и бескорыстную любовь. Т: — Пожалуйста, остановимся на минутку, о каком падении вы говорите? МД: — Идем в медитацию и смотрите... T: Я так и сделала. Внутреннему оку открылась дорогу на краю оврага, по которой, как на известной картине Казимира Малевича “Скачет красная конница”, мчались всадники. Чутьем угадывалось, что это атаман Тарас Бульба скачет со своим полком куда-то вдаль. Затем, как бы в подтверждение моей догадки, появились портреты Николая Гоголя. В голове, почему-то, пронеслись слухи об открытии во время переноса праха Гоголя из Данилова монастыря на Новодевичье кладбище, что Николая Гоголя, скорее всего, похоронили живым в летаргическом сне. К такому выводу привело состояние подкладки внутри гроба. МД: — Я была Гоголем. Он или я? Он рано умер, не дожив до международного признания. Скажите им, что это я достигла признания на международном уровне, которое заработал русский писатель. Скажите им, что имя Марлен Дитрих вполне заслужено. Я понимаю, что все это звучит как бред сумасшедшего, но именно из-за этого мне пришлось посетить Москву в 1968. Мне было противно петь партийной верхушке коммунистической партии, потому что мне было хорошо известно, кто сидел в зале, и что для нормального русского человека мои выступления были совершенно недоступны. Мой московский визит обернулся формальностью. Тогда они все еще жили за железным занавесом. Но с другой стороны, хотя никто не видел меня в Москве, люди знали, что я была там. И я надеюсь, что с годами, моя малая лепта чуть-чуть да помогла падению ненавистного политического режима. — 138 —
|