|
«Не знаю?! — ответил он, смущенно моргая глазами. — Мне так папа говорил. Если тебя бьют, надо давать сдачи». Это был мой первый жестокий урок программирования. Дальше пошло еще хуже. Вместе с оравой мальчишек он стал прогонять меня каждую перемену со школьного двора, преследуя и не давая покоя. Спасая от града камней и пинков свою маленькую задницу, я был вынужден скрываться в ближайшей траншее ливневой канализации. Сжавшись там в комок, я должен был, взглянув в лицо действительности, признать, что люди вовсе не такие уж любящие и благоразумные существа, какими пытаются прикидываться. Дети, позабыв обо мне, обычно возвращались к качелям, однако я так никогда и не смог забыть эту душераздирающую правду. Душераздирающую, — поскольку она разделила меня с людьми, заставила осознать, что я одинок. Но нет худа без добра. Горький опыт позволил вкусить и его сладкий плод. Съежившись в канаве, уткнув подбородок в колкую траву, глядя широко открытыми и полными слез глазами на танцующие стаи облаков в безмолвном небе, я начинал понимать, что Природа-мать не отвергает и не может отвергать меня. Она была больше чем другом, она была возлюбленной. И, по мере того как я все яснее ощущал свое одиночество, Природа разделяла его со мной. После этого я уже не мог испытывать страх перед Природой; я видел в ней лишь простодушие и невинность. Природные бедствия и катаклизмы не несут на себе печати осуждения. Это лишь бессердечные, раздираемые внутренними противоречиями человеческие существа так судят о них. В царствах животных и растений существуют жизнь, смерть, насилие и умиротворенность. В отличие от человека флора и фауна не судят и не раздираются внутренними противоречиями. Розовый куст никогда не станет сравнивать себя с лотосом и из-за того накладывать на себя руки. Фактически ни одно животное, за исключением человека, не кончает жизнь самоубийством и не избивает без разбора себе подобных. Мы же, сравнивая, ввергаем свои умы и сердца в сумятицу разногласий. Разногласия проецируются на все наши взаимоотношения с другими людьми и самой планетой. Углубляя пропасть, разделяющую нас с собратьями по роду человеческому и с Землей-матушкой, мы создаем условия, которые способствуют приближению нашей смерти, как личной, так и глобальной. Проникновение в глубь своего личного апокалипсиса не позволяло мне с готовностью принять все те способы, посредством коих люди заглушают в себе зов природы и с необузданной алчностью разрушают окружающую среду. Формировавшееся во мне новое хрупкое сознание тогда еще не умело говорить. Позднее, разглядывая все это сквозь призму прошедших лет, я понял, что именно тогда связал себя обязательством, которое постоянно саботировало мои усилия воспринимать жизнь такой, какой ее изображают и приемлют. Вот почему я так и не преуспел на оперном поприще и никогда не соответствовал тем планам и надеждам, которые со мной связывались. — 265 —
|