|
Ведь под аркой на Галерной Наши тени навсегда.[492] Образ Анны Ахматовой носит гораздо более конкретный характер, чем образ Блока. Она любит обозначать место действия. Отдельные уголки Петербурга постоянно упоминаются в ее стихах. …стали рядом Мы в блаженный миг чудес, В миг, когда над Летним садом Месяц розовый воскрес. …………………………………………………… Ты свободен, я свободна, Завтра лучше, чем вчера, Над Невою темноводной, Под улыбкою холодной Императора Петра. (1913)[493] Каким близким стал город, как сроднилась с ним душа! — и лик холодного Петербурга озарила улыбка. А давно ли о нем говорил чуткий и зоркий поэт: «Ни миражей, ни грез, ни улыбки !»[494] Петербург становится ковчегом нашего личного былого. Вспомним Подростка, который имел здесь «счастливые места », которые он любил посещать, чтобы «погрустить и припомнить ».[495] Анна Ахматова превращает Петербург в какой-то «заповедный город». Долго шел через поля и села, Шел и спрашивал людей: «Где она, где свет веселый Серых звезд — ее очей?» …………………………………………………… И пришел в наш град угрюмый В предвечерний тихий час. …………………………………………………… Стал у церкви темной и высокой На гранит блестящих ступеней И молчал о наступленье срока Встречи с первой радостью своей. И над смуглым золотом престола Разгорался божий сад лучей: «Здесь она, здесь свет веселый Серых звезд — ее очей».[496] Так немецкие романтики чаяли в Риме встречу со своей суженой, от века предназначенной. В вечном городе нет места случаю, все приобретает сокровенный смысл, всюду чудится присутствие чего-то великого. Только взор Ахматовой свободен от романтической дымки. Она любит не из прекрасного далека. Ее слова строги и просты. Она любит, но взор ее ясен. Петербург стал неотъемлемой частью ее души. Был блаженной моей колыбелью Темный город у грозной реки И торжественной брачной постелью, Над которой держали венки Молодые твои серафимы, Город, горькой любовью любимый. Солеею молений моих Был ты, строгий, спокойный, туманный. Там впервые предстал мне жених, Указавши мой путь осиянный, И печальная Муза моя, Как слепую, водила меня.[497] Петербург утратил все свои отталкивающие, скучные и больные свойства, не ощущает Ахматова в нем и грозной сути, столь терзавшей Достоевского и многих других. И если мы встречаемся с образом заповедного города, с рядом нежных религиозных мотивов, мы не должны искать в них каких-либо неразгаданных символов. Все это лишь глубоко личные переживания, создающие хотя и интимные, но вполне точные и конкретные образы. Несмотря на нечто общее с А. Блоком в своем подходе к Петербургу, Анна Ахматова ни в коем случае не может быть отнесена к той же традиции. Никакой философии Петербурга она не знает. Она глубоко срослась со своим городом, ввела его в свой мир, наполнилась его образами и так четко ощутила индивидуальность Петербурга, что нашла для него слова, лучше которых трудно найти во всей о нем богатой литературе. — 119 —
|