– Хорошо! – обрадовался Чумаков. Ему тоже не очень нравилось официальное «фрау» или «мадам», а Галина Францевна – родное, привычное и, главное, было приятно хозяйке. – Я сейчас приготовлю на стол, – сообщила она. – Не беспокойтесь, пожалуйста, я не голоден, – пробовал возразить Чумаков. Но в этом доме уважение к русским обычаям распространялось не только на отчество. – Только, простите, я совсем не умею готовить, – заизвинялась хозяйка. – Это Юра прекрасно готовил разные русские блюда: борщ, блины, котлеты, а я просто – осёл на кухне! – последнюю фразу она произнесла по-русски. Чумаков даже растерялся от столь суровой самооценки, а Галина Францевна повторила уже на немецком: «Йа, йа, эзель ауф дер кюхе…» Открытость, радушие и вся обстановка в доме были скорее русскими, чем немецкими, и у Вячеслава отлегло от сердца: он почувствовал, что общий язык будет найден очень скоро. «Странно только, – подумал, – что Миролюбов за тридцать четыре года совместной жизни так и не научил жену русскому языку». Пока хозяйка готовила на стол, Чумаков осматривал вторую комнату. Она была больше кабинета и обставлена такой же скромной мебелью: потёртый диван-кровать, кресла, небольшой газовый камин в углу. На стене прямо напротив двери картина с молодыми женщинами, пьющими чай в саду, одна обнажённая, европейской внешности. На второй картине тоже обнажённая женщина, но уже восточного типа, сидя делала причёску перед зеркалом, изящно подогнув ноги с браслетами на щиколотках. Смуглое крепкое тело, небольшая высокая грудь, рука с заколкой поднята к волосам. Сквозь проём в стене виднелось восточное селение с дувалами и мечетью. Как и в кабинете, здесь тоже везде были книги и журналы на французском, английском и немецком языках. Галина Францевна пригласила к столу, на котором, помимо прочего, стояла бутылка красного французского вина. «Ага, значит, мой презент будет кстати!» Чумаков принёс бутылку домашнего вина и несколько баночек варенья – всё Лидины изделия, заготовленные летом в селе. Вслед за этим вручил хозяйке две миниатюрные деревянные шкатулки, журналы с публикациями Миролюбова и два издания «Велесовой книги» – киевское и московское. Киевское издание было лаконичным: в чёрной матерчатой обложке с золотым тиснением названия, без иллюстраций и фотографий (за исключением переводчика Бориса Яценко). Московское издание Александра Асова (так стал называть себя Барашков) содержало старославянские орнаменты, изображения археологических находок, восстановленный древний текст и фотографии людей, причастных к исследованиям этого памятника. — 326 —
|