|
Сейчас мне восемнадцать лет, возвращаюсь я из больницы… а вы мне сразу понравились, особенно ты, зайка молоденький, – и Любаша стала гладить Петровича по шерстистой груди, заискивающе улыбаясь и глядя в глаза. Петрович попятился, опрокинув ведро с раствором, и, стукнувшись спиной о высокие козлы, мгновенно взобрался на них. – А где же вы, черноглазые, ночуете? – спросила Любаша, влюбленно глядя на Петровича. – В ленинском уголке, – буркнул он. – Я вечером снова приду и большую кастрюлю борща вам принесу. Я хорошо стряпать умею, вы теперь по-другому заживете. Возвращаясь поздно ночью в красный уголок, я споткнулся в темном коридоре о чьи-то протянутые ноги и упал. – Кто здесь?! – заорал я, вскочив и приготовясь к обороне. – Это я, – произнес дрожащий девичий голосок, – борщ вам принесла. Я зажег свет. У двери сидела Любаша, в своей странной шапке-ушанке, разноцветных чулках и плюшевом пальто, держа в обнимку большую кастрюлю. Петрович выхватил у нее кастрюлю и, водрузив на стол, снял крышку. Даже в нескольких метрах от нее я почувствовал кислый запах. Петрович скривился и быстро прихлопнул кастрюлю крышкой. – Ну и гадость ты притащила, – сказал он и достал из сумки свою добычу – хлеб, яйца, сало и несколько стручков красного горького перца. Любаша уселась за стол и посмотрела на Петровича с таким обожанием, что он даже съежился. – А можно я с вами жить буду? – сказала она вдруг. – Я всегда двух мужей хотела иметь, а вы мне оба очень нравитесь, не знаю кого выбрать. Я развеселился. – Ну и как мы вместе жить будем? – спросил я. – А просто: пока вы работаете, я у вас тут поселюсь, мне много не надо. Буду готовить, убирать, все делать, что захотите. А потом возьму вас к себе, в дом свой. Там у меня большой огород, можно троим прокормиться. А если у вас неприятности какие, то и спрятаться там легко, никто к нам за забор и не заглядывает, живут себе – ну и живут. Я сердцем чувствую, что у вас беда какая-то, но я вас укрою. – Давай, поешь лучше приличной еды, – сказал сварливо Петрович, но я почувствовал, что эта забота со стороны странноватой деревенской красавицы растрогала его. Мы поели и стали устраиваться на ночлег. – Мне постель не нужна, – сказала Любаша, – я вообще спать не хочу, посижу вот на краешке кровати… Она взялась за спинку кровати, на которой Петрович устраивал себе теплую нору из одеял. Он бросил на Любашу подозрительный взгляд и быстро нырнул внутрь. Любаша проворно села рядом с ним и запустила руку под одеяло. — 198 —
|