Месть еврея

— Да,— думала она с удовольствием,— Рауль— воп­лощение благородства, он тоже красив и, кроме того, князь. Он настолько выше этого... еврея, что заслужи­вает быть в десять раз более любимым.

Вся женская утонченная жестокость, навеянная рев­ностью, пробудилась в душе Валерии, внушая ей, что Самуил не мог забыть ее, что она может заставить его страдать и тем отомстить за дерзкий выбор.

Побуждаемая этим новым чувством, Валерия, как только опустился занавес, коснулась своей маленькой ручкой руки князя и голосом, в котором звучала беспре­дельная нежность, окликнула его:

— Рауль!

— Что, моя дорогая?

— Пойдем со мной в фойе! Здесь так душно.

— Я к твоим услугам, — ответил Рауль, поспешно вставая.

Нежность в голосе и во взгляде жены невыразимо его обрадовала, и в глубине ложи, надевая на нее атлас­ную накидку, подбитую горностаем, он, улучив минуту, коснулся губами ее волос. В этот момент глаза Валерии встретились с глазами Самуила. Она не дрогнула, а он в свою очередь ответил ей той же холодностью. Но уси­лившаяся бледность и чуть заметное дрожание бровей доказали, что удар был верен. Вполне удовлетворенная своим мщением, она оперлась на руку Рауля и вышла.

Во время следующего антракта князь преподнес да­мам великолепную бонбоньерку. Валерия, по-видимому, была в отличном настроении. Не переставая смеяться, она разговаривала и кокетничала с Раулем любезно улы­баясь, принимала входяших в их ложу мужчин, словом, настолько была оживлена, что Антуанетта положительно не узнавала ее, хотя отчасти и догадывалась о причине ее возбуждения, а Рауль, не подозревавший, что им хва­стаются, как дорогой игрушкой, и что, он служит лишь средством для возбуждения ревности другого, спокойно упивался своим счастьем; сияющий и благородный, с бла­гоговейной любовью смотрел он на Валерию, окружая ее своим нежным вниманием.

Таким образом дело дошло до третьего акта, когда Эдгар отталкивает изменившую ему невесту и срывает с ее руки кольцо. Сердце Валерии болезненно сжалось. С тягостным чувством вспомнила она день, проведен­ный в Рюденгорфе. Теперь ей казалось, что она слышит не голос артиста, а голос Самуила, который с отчаяни­ем и злостью упрекал ее в измене. Невольно взглянула она на банкира, который в свою очередь посмотрел на нее, но увидев холодную насмешку и презрение в его взгляде, она вздрогнула и опустила голову. Невольно рука ее стала искать руку Рауля, близ него чувствова­лось какое-то отрадное спокойствие, а там... там — ад и страдание.