Месть еврея

С чувством презрения, но и жалости смотрел на преступника Рауль, стоявший близ своей невинной жерт­вы, и по лицу его прошел целый ад угрызений совести. Еще раз убедился он, что грозная рука Господня на­стигает в надлежащую минуту самого гордого грешни­ка и повергает его в прах...

«И как хотите, чтобы с вами поступили люди, так и вы поступайте с ними!» — сказал Мессия, хорошо знав­ший сердце человека и включивший в эти простые сло­ва весь закон Господень. Рауль вспомнил в эту минуту весь разговор с Гуго перед бюстом Аллана Кардена. И теперь он понял слова, сказанные им тогда. И дейст­вительно, разве этот момент не служил доказательст­вом, что не были тщетны труды великого философа и что, по крайней мере, двое его учеников победили свои страсти, дабы поступить согласно его учению.

Это изречение почти невольно сорвалось с его уст.

Дошли ли до слуха банкира эти слова или его же­лезная воля уже превозмогла охватившую его неожи­данно нравственную бурю, но он встал и, подойдя к Раулю, сказал:

— Я не заслуживаю и не желаю вашей милости, князь, а вашему великодушию, сдобренному презрением, предпочитаю тюрьму и бесчестье. Впрочем, я не обма­нываюсь на счет этого снисхождения: не великодушие заставит вас молчать, а страх огласки, позор раскры­татия перед пошлой толпой подноготной аристократической семьи. Предавайте меня суду, а то я сам донесу на себя и покорно снесу наказание за мое преступление, так как вера в загробное существование не позволяет мне само­вольно положить конец моей неудачной, разбитой жизни. Вы назвали мой поступок безумным мщением и считае­те его непонятным? В таком случае я обязан дать объяс­нение моего поступка, побудившего меня совершить именно это преступление.

Каждый человек чувствует незаслуженное оскорбле­ние. И вот, в тот роковой час, когда оскорбив меня, вы отказались от моего вызова, повинуясь сословному предрассудку и дав мне почувствовать, что еврею и чести защищать не приходится, за неимением таковой, я поклялся отомстить. Я молчал до тех пор. А между тем вы отняли у меня все: мое счастье и любимую жен­щину, которую вы покупали так же, как и я, платя дол­ги графов Маркош. Но для того, чтобы привлечь на свою сторону дочь и сестру двух мотов, вы могли кро­ме золота, бросить на весы еще и княжеский титул. И вот сословному предрассудку и брошенному мне в лицо презрению я хотел ответить действительностью, которая растерзала бы ваше сердце и оскорбила бы вашу гордость. Я украл вашего ребенка, чтобы сде­лать из него настоящего ростовщика, скрягу, алчного и бессовестного, а затем отдать вам его и сказать: «Все, что вы так презираете в еврее, по рождению, видите вы внедренным и развитым в вашем сыне, урожденном князе, которого родовитая кровь не спасла от послед­ствий воспитания и обстоятельств». После этого я хо­тел, но...— он принужденно рассмеялся: — Что значат намерения человека перед велением судьбы? Мало-по­малу мщение растаяло в моей груди, оставив мне лишь угрызения совести. Разбитый судьбой, я смирился и го­тов заплатить мой долг людскому правосудию. Но выяс­нив эти обстоятельства, я, в свою очередь, спрашиваю вас, что значит смерть и кровавая рана? Что сделали вы с моим ребенком? Вашего — я любил и берег, вы можете взять его обратно прекрасным и цветущим. Ме­ня вы можете обвинить или карать, но посягать на эту юную жизнь вы не имели никакого права.