Месть еврея

— Рауль,— поднимая голову, поспешно сказала гра­финя, старавшаяся привести в чувства подругу,— твои слова доставляют мне случай, наконец, которого я дав­но ждала,— поговорить с тобой откровенно. Я не узнаю тебя с некоторых пор. Ты, такой добрый и великодуш­ный, так жесток относительно Валерии. Сегодня у вас произошла какая-то семейная сцена, которая могла быть причиной ее обморока. Ну скажи откровенно, что во­оружило тебя до такой степени против той, которую ты так любил?

— Я бы очень желал, чтобы ты была права,— ответил Рауль, кусая губы и стараясь подавить слезы, готовые выступить на глазах.— Однако же ты осталась спокой­на при известии, которое должно было произвести на те­бя такое же впечатление, как и на Валерию. Ты должна согласиться с тем, что чувствует каждый муж, находя в чертах своего ребенка живой портрет человека, играв­шего таинственную роль в жизни его жены, и увидев, что она падает в обморок при известии о его смерти.

— Рауль, тебя увлекает ревность,— строго проговори­ла Антуанетта.— Можешь ли ты действительно предпо­лагать, что эта чистая душа способна на такую гнус­ную против тебя измену? Стыдись! Валерия была взвол­нована, когда я вошла. Если ты ей сказал нечто подоб­ное тому, что я сейчас слышала, то, полагаю, это достаточная причина лишиться чувств.

Глубокое убеждение, которое слышалось в голосе и светилось в глазах графини, произвело благотворное впечатление на Рауля. Ничего не отвечая на ее слова, он прижал к своим губам руку невестки и ушел.

Беседа Рауля с Гильбертом не успокоила его. Жес­токость Самуила относительно жены ужаснула его. Уз­нав, что молодая женщина спасена, он вручил этому проходимцу крупную сумму денег, прося его позаботить­ся о Руфи и ее ребенке, и всегда, когда нужно, обра­щаться к нему.

Он остался один, и неодолимое желание высказать­ся, вылить свое горе испытанному, преданному другу заставило его подумать о матери.

Старая княгиня занимала в одном из предместий не­большой дом, окруженный садом. Ей было предписано жить вне города, так как последние четыре года ее здо­ровье очень пострадало. Она перестала владеть нога­ми, и изнурительная лихорадка подорвала ее силы. Прекрасное утро несколько оживило ее, и она велела вывезти свое кресло в сад, под тень сирени.

Когда вошел Рауль, она тотчас заметила, что он расстроен.

— Милая моя,— обратилась она к лектрисе,— пой­дите отдохните, пока Рауль со мной. Вы много читали сегодня.